Лезвие бритвы. Звездные корабли. Обсерватория Нур-и-Дешт. Озеро горных духов

Оба моряка прижались друг к другу, и лейтенанту удалось закурить под полой дождевика. Потом оба склонились над нактоузом. Сандра и Леа увидели в слабом огне их мокрые, твердые и спокойные лица, задумчиво устремленные в ревущую черную даль. Иногда они сближались, чтобы обменяться короткими неслышными замечаниями.

Несмотря на молодость, девушки много путешествовали, но только сейчас поняли, что профессия моряка и летчика – это не только умение и тренировка. Духовное соответствие выбранному жизненному пути, позволяющее вот так, спокойно противостоять колоссальной мощи океана и, не дрогнув, исполнять свой долг до конца. Это соответствие призванию, пожалуй, такое же, как у художника, делающего свое дело вопреки всей силе мещанской злобы и непонимания, ученого – до конца ведущего поиски истины и борьбу с косностью, артиста – погибающего в усилиях достичь немыслимого совершенства.

Лейтенант что-то крикнул – слабый, погибший, едва родившись, звук. Капитан подвинул ручку машинного телеграфа и бросился к Леа. Сандра почувствовала руку лейтенанта, сдавившую ее железным кольцом и прижавшую к поручням. И в тот же момент, холодея от сознания близкой гибели, она увидела волну, поднявшуюся над яхтой так высоко, что ее верхушка казалась на уровне мачтового огня. Тяжкий удар отбросил назад судно. На мостике возник поток крутящейся воды, сверху обрушился целый водопад. Сандра, ослепленная и оглушенная, едва успела вдохнуть тугую струю удушающего ветра, как новый удар придавил осевшее судно и снова водопад рухнул на головы людей. Сандра цеплялась за холодные металлические трубки, ожидая смерти. Но машина заработала снова, и «Аквила» заплясала на волнах с прежней легкостью.

– С вас достаточно, – сказал капитан, увлекая Леа и Сандру к двери, в рулевую рубку. В рубке царил покой, пахло табаком и машиной. На руле стоял огромный матрос-калабриец.

Леа и Сандра в изнеможении опустились на обитую кожей скамью, а капитан Каллегари встряхнул дождевик и принялся раскуривать трубку. Дверь открылась, и в рубку ворвался Иво Флайяно, изрыгая брань.

– Я ждал вас, хозяин, – капитан выпустил клуб ароматного дыма, – стоит ли идти тем же курсом? Может, повернем к берегам Африки?

– Куда именно?

– Пойдем в Луанду. Все равно топлива не хватит, если будем пробиваться через бурю. Рискуем повредить яхту…

– Кой черт, откуда взялся такой ураган! Как же вы говорили мне, что мы успеем до осенних бурь! Теперь мы сожжем дорогое топливо, и неизвестно, достанем ли в Анголе.

– Разве это ураган, хозяин, обыкновенная буря. Ветер дует без изменений, без порывов и только возрос до большой силы. Что же делать, на море всегда может случиться неожиданное. Вот и метеостанции не сумели предсказать…

– Будь они прокляты, ваши метеостанции! Яхта вся трещит, в каютном коридоре вода. Поворачивайте куда угодно, хоть в Южную Америку!

Капитан отошел в угол рубки, где на маленьком столике была прикреплена карта, и некоторое время что-то измерял на ней. Потом открыл пробку переговорной трубы и поговорил с механиком. Яхта задрожала сильней – пустили на полные обороты второй двигатель.

– Маневр не лишен риска, – негромко сказал он Флайяно, – слишком велико волнение. Я должен быть наверху, а к рулю встанет лейтенант. Если что-нибудь случится со мной – назначаю командиром судна лейтенанта Андреа Монтуори!

– Почему лейтенанта? – бросил Флайяно. – Я бы не хотел…

– Потому, что так решил я, – жестко ответил капитан, – в опасности на судне есть только один хозяин, и этот хозяин – я. Если не будет меня, то хозяином станет лейтенант Монтуори, и по морским законам за неподчинение он может отдать под суд даже самого владельца яхты. Слышите?

Киноартист негодующе фыркнул. Капитан поднялся на мостик, а оттуда спустился лейтенант. Торопливо затянувшись несколько раз сигаретой, он взял от матроса штурвал и минут десять приноравливался к ходу яхты.

– Готово на руле? – послышался голос Каллегари в переговорной трубе.

– Готово, капитан! – звонко ответил лейтенант, и его сильное тело напряглось.

Яхта содрогалась от работающих на всю мощность моторов. Лейтенант осторожно повернул руль, еще – и на правый борт «Аквилы» обрушились одна за другой три чудовищных волны. Яхта круто накренилась, падая под удар четвертого вала. Толстое зеркальное стекло в стене рубки выдавилось, как бумага, пенящаяся вода хлынула в рубку вместе с воющим порывом ветра.

Флайяно с воплем кинулся к лейтенанту, отталкивая его от штурвала.

– Довольно, поворачивайте назад, мы погибнем!

Лейтенант, с лицом в крови от порезов осколками, отбросил хозяина плечом.

Судно описывало широкую циркуляцию, приходя в халфвинд. Вой ветра в рубке стихал, но каждая большая волна кренила «Аквилу» все сильнее, и размахи судна перешли красную черту креномера.

– Скорее! Еще четыре румба! Больше ход! – неслись отрывистые команды с мостика яхты, правая сторона которого погружалась в воду.