Лезвие ножа

— Никто никогда не притронется к тебе. Порву любого, Лина… Любого! — шептал он беспрерывно, заставляя закрыть глаза и откинуть голову назад. Его дыхание оказалось у меня между ног, когда он слегка прикусил клитор и потянул его на себя. Из моей груди вырвался крик капитуляции и безмолвная мольба… Не знаю о чем. Слишком сладкой была эта пытка. — Вот так, девочка… Вот так! Только со мной ты будешь кончать… Только для меня… Какой же сладкий стон… — словно заставляя повторить, его пальцы вошли в меня, а шершавый язык прошелся между ног, заставляя почувствовать нечто новое и неповторимое. — Моя… Моя и только моя! Ты никогда не уйдешь от меня… Никто другой! Только я!

Он терзал меня между ног своим языком, заставляя подходить к вершине и тут же отдаляться, когда Макс специально отстранялся и смотрел на мое лицо с каким-то сумасшедшим азартом. Теперь я понимала, как выглядела несколько минут назад…

— Только ты, Макс… Только ты! — где-то на грани оргазма прокричала я и тут же ощутила как он снова входит в меня. Медленно-медленно, словно боялся спугнуть мое наслаждение.

Наши губы нашли друг друга, а пальцы сплелись у меня за головой. Тогда я была его: и душой и телом. Я буквально прорастала в его теле. И знала, что он тоже только мой. Пусть наши чувства ненормальные, разрушающие, болезненные, не своевременные и даже в чем-то запретные, но они были. Я точно знала, что никто другой никогда не вызовет во мне то, что смог разбудить Максим Варламовский. И пусть это звучит слишком самонадеянно, но у него тоже больше никогда не будет такого сумасшествия…

Только вот чем выше забираешься на гору, тем больнее потом падать.

* * *

Машина с водителем прибыла ровно к шести. К этому времени я успела снова накрасить глаза и подправить прическу. Конечно, все выглядело не так идеально, как первый раз, но… оно того стоило!

Мы с Варлом стояли около входной двери и ждали гостей. Рука мужчины лежала на моей талии, а пальцы слегка поглаживали кожу. Он излучал такое спокойствие и уверенность, что я невольно перестала дрожать, как осиновый лист.

Лидия (или на немецкий манер — Линда) Майер вошла в дом первая. На ее безупречные плечи была накинута песцовая шуба, а под ней красовалось строгое и прекрасно облегающее ее точеную фигуру черное платье. Длинные белокурые волосы аккуратной волной ниспадали с одного плеча, а кукольное лицо надменно осматривало обстановку, лишь мельком зацепившись за меня и моего спутника.

Маме было сорок пять лет, хотя вряд ли кто-то в здравом уме дал бы ей больше тридцати. Слишком молодо выглядело ее лицо, не обремененное морщинами. А, за счет фарфоровой фигуры, со спины она могла запросто сойти за подростка.

Но вот ее голос… Низкий бас опытного диктатора и руководителя всех женских партий Большого Театра, всегда вводил меня в дрожь:

— И вот из-за этого нас заставили три раза менять машину, а потом еще Бог знает сколько времени катали по городским пробкам?! Линочка, детка, уверена, подобная «гениальная» идея могла прийти только в твою, не обремененную умом, голову… — недоуменно протянула она и, ступая немного вперед, подошла к Варлу, протянула ему ручку для поцелуя. Его пальцы с такой силой сжали мою талию, что я поморщилась. Пришлось шепнуть мужу пару успокаивающих слов на ухо. — Здравствуйте, господин Варламовский. Если быть честной, когда Кирюша рассказал мне о связи моей дочери с вами, я подумала об очередной неприятности, в которые Лина попадает с завидной регулярностью, но брак… Это что-то новенькое! Вы еще не представляете, на какую беду подписались! — Макс отстранено пожал руку Лидии, чем вызвал ее надменное цоканье языком. Затем мама повернулась ко мне и, взяв лицо в руки, осторожно поцеловала в обе щеки, по больше части и вовсе не касаясь их красной помадой: — Думала, придется опознавать твой непутевый труп в морге, но рада, что это не так. Чего ты кривишься, дочь? Расправь плечи и не вводи людей в депрессию своим угрюмым видом. Мерзко…

На секунду я перестала дышать и задумалась, на что я вообще рассчитывала? Варл было хотел что-то сказать, но я ущипнула его за бок и улыбнулась, когда в дом вошел папа с Кариной.

Людвиг Майер был моим «любимчиком» в этой семье. Он никогда не бил меня, хоть и не имел своего мнения. По большей части, мужчина делал все, на что указывал требовательный пальчик мамы. Повышать голос он умел ничуть не хуже, чем доводить до глубочайших депрессий часовыми влияниями мне на мозги. Опять же, только если мама скажет «фас!». О да… Дрессура в нашей семье на высоте…

Сегодня на нем был одет черный фрак с коричневой рубашкой и красным галстуком. Старший Майер любил привлекать к себе людей не только излишним весом, угловатой бородой, как у сказочного персонажа, но и экстравагантным стилем.