Лярва, или Демоны хотят крови?

Затем был звонок Дмитрию Андреевичу, местному патологоанатому. Иван поинтересовался, что Дмитрий Андреевич может лично сказать о смерти Ани и помнит ли о трупе женщины, без признаков разложения, который обследовал полгода назад? Тот, судя по тону, считал свою работу с телом девушки уже законченной и ничего нового, к уже известной Ивану информации, не прибавил. Про Людмилу Дмитрий Андреевич не помнил. Он пригласил Ивана подойти к нему, если тот хочет, и захватить дело полугодовой давности, чтобы освежить в памяти предмет разговора.

Дмитрий Андреевич уже собирался домой, когда Иван встретился с ним. Было видно, что врач не очень расположен к долгой беседе:

– А что тут говорить? – спросил Дмитрий Андреевич, бегло просматривая дело Людмилы с заключением экспертизы. – Дело закрыто!

Он вернул папку с делом Людмилы Ивану и извлёк из одёжного, сделанного ещё во времена СССР, с полированными дверцами шкафа, стоящего в лаборатории, лёгкую спортивную куртку.

– А вас не насторожило, что трупы странно себя ”ведут”? – спросил Иван. – Этой женщины, Людмилы, и девушки, что позавчера привезли? Оба тела из одной квартиры и оба – как тряпичные куклы, разлагаться не хотят, окоченения нет. Не странное ли совпадение?

– Иван! – ответил эксперт. – Ну что ты как маленький?! У нас же тут не научно – исследовательский институт! Ну не разлагаются, дальше-то что?! Признаков насильственной смерти нет? Нет! Признаков отравления нет? Нет! Что я ещё могу сделать?! Ты ведь понимаешь, что входит в мои обязанности!

– Ну,7 а сами-то Вы, навскидку, что можете сказать по этим делам?

– А что я могу сказать?!

Дмитрий Андреевич уже надел куртку.

– Вероятнее всего они вампиры.

Он пожал плечами и засмеялся, но увидев, что Иван не разделяет его юмор, похлопал его по плечу и, одновременно подталкивая в сторону выхода из кабинета, продолжил:

– Друг мой, мы не знаем, насколько не разлагалось тело Людмилы. Мы же не наблюдали его после экспертизы! Да, обычно в трупе, через двадцать часов наступает окоченение и через несколько дней оно исчезает. Я понимаю, что если тело ”свежее”, оно должно окоченеть и должны проявиться трупные пятна, и я понимаю, что если окоченение уже прошло, то в трупе, по любому, должны наступить признаки разложения! Ну не было этого, что же теперь? Наблюдать за ним? Не отдавать родственникам? С чего вдруг?!

– У неё нет родственников.

– Да, не важно.

– Я Вас прекрасно понимаю, – как можно вежливее, учитывая возраст врача, ответил Иван. – Вы сделали свою работу, причину смерти определили. Но может быть у Вас есть какая-то разумная версия? Дело-то весьма подозрительное получается.

Врач выключил свет, и они покинули кабинет. Дмитрий Андреевич, звеня связкой ключей принялся запирать дверь:

– Я не знаю, как у вас, а у меня ничего подозрительного нет. Не разлагается тело и что? Сейчас полно случаев, что тела и в могилах не разлагаются. Что мы сейчас едим? В продуктах сплошные консерванты и антибиотики! Считай, мы сами себя заживо консервируем! А то, что просто остановилось сердце – такое бывает! Устал человек! От психологического состояния продолжительность жизни тоже сильно зависит.

– Но последней девушке всего восемнадцать лет было и, судя по экспертизе, она была совершенно здоровой! – не унимался Иван.

– Ну и что? – спокойно ответил Дмитрий Андреевич, убирая ключи в карман. – Даже с детишками такое бывает.

Беседой с патологоанатомом Иван был, с одной стороны разочарован, а с другой, он прекрасно понимал, что Дмитрий Андреевич действительно выполнил свою работу, какие ещё могли быть вопросы? Оставалось надеяться, что Гена и Надя дадут какую-то полезную информацию.

На следующий день в двенадцать часов дня, вернее, в десять минут первого, на пороге кабинета Ивана появился Гена. Это был высокий худощавый парень. Рыжий, с выдающимся, как у Жана Рено, с горбинкой, носом на узком лице и бегающими светло карими глазами. Он постоянно дёргался, словно у него в задницу было воткнуто шило, которое не давало ему покоя. Гена, как и большинство молодых людей, тех кому до двадцати пяти, был одет в броскую, жёлтую с красной надписью ”Fuck yourself”, футболку. На нём были надеты узкие, с заниженной талией, джинсы и довершали ”стильный наряд” высокие не зашнурованные яркие кроссовки. Внешностью Гены Иван остался ”доволен”. Именно так он его себе и представлял.

Парень вошёл и, топчась у входа в кабинет, бегая глазами то по полу, то по обстановке кабинета, неловко поприветствовал Ивана громким низким голосом:

– Здрасьте!

”Однако, сам ты более робкий, чем твой наряд, – подумал Иван, глядя на нерешительность юноши. – С тобой, похоже, проблем не будет”. Не вставая из – за рабочего стола, следователь поздоровался и жестом пригласил молодого человека садиться на обитый кожзаменителем диванчик, который стоял у стены кабинета, как раз напротив стола Ивана. Он специально выбрал такую тактику, заметив, что парень уж слишком нервничает, чтобы тот немного расслабился и успокоился.