Либерия

— Послушайте! Каким бы "бизнесом" вы тут ни занимались, я хочу вам посоветовать одно: никогда, ни при каких обстоятельствах не доверяйте африканцам, — вдруг громко сказал ливанец, ничуть не стесняясь присутствия чернокожих сотрудников. — Они все — воры и лжецы. Не верьте никому! Только так вы сможете здесь выжить... Если вам что-то понадобится — обращайтесь ко мне. Я знаю эту страну как свои пять пальцев и могу решить любой вопрос.

— Сколько? — спросил Гена, показывая на темно-синий шлем.

— Этот? Тридцать пять долларов.

Гена удивленно приподнял брови и недоверчиво покачал головой, глядя на ливанца с искренним осуждением, как будто тот сказал что-то крайне неприличное.

— Я дам за этот шлем пятнадцать долларов, — наконец сказал Гена не терпящим возражений тоном.

— Сколько? — изумленно воскликнул торговец, даже приподнимаясь со своего места, чтобы лучше слышать и видеть собеседника.

— Тридцать, — сказал Гена. — За два шлема...

Ожесточенный торг продолжался целую вечность. Обе стороны пускали в ход все более неожиданные аргументы, отчаянно борясь за каждый доллар. У сотрудников магазина начисто пропала сонливость: они с искренним азартом следили за ходом дискуссии, сопровождая происходящее взволнованными возгласами.

В итоге Гена купил два шлема за сорок два с половиной доллара. Ливанец отсчитал сдачу либерийскими деньгами, презрительно кривя губы при виде такой неслыханной жадности.

На улице Гена сказал с самодовольной усмешкой, прикуривая сигарету:

— Когда еврей торгуется, араб может пойти покурить!

Мы продолжили путь в шлемах на голове. Должен признаться, что в такую жару носить этот головной убор было не слишком приятно: пот заливал глаза, было тяжело дышать, и мне казалось, что я вот-вот потеряю сознание.

*******

В час пик на бульваре Табмена была ужасная пробка. Мы свернули с главной дороги и поехали в объезд — кривыми узкими улочками, отчаянно сигналя прохожим, которые беспечно гуляли по проезжей части. Вдруг воздух заполнился густым горьким дымом, и дорогу нам перегородили толпы бегущих куда-то людей.

Горели трущобы; целый квартал был охвачен пламенем. Стоявшие вплотную друг к другу хибары, сложенные из фанеры, картона, брезента, целлофана, бамбуковых палок и сухих листьев, были идеальным местом для пожара. Теперь над ними плясали высокие языки огня. Густой дым поднимался в голубое небо, как гигантское пугало в черном плаще, равнодушно наблюдавшее за панической суетой крошечных муравьишек.

Ошалевшие обитатели трущоб бегали вокруг охваченных пожаром домов, крича и завывая. Женщины выбегали из клубов дыма с детьми и пожитками в руках, беспорядочно кидали все это на землю и неслись обратно спасать остальное.

Рядом с кучами спасенного добра — алюминиевых котелков, одежды, стульев — стояла толпа зевак. Они оживленно галдели и показывали пальцами на погорельцев, даже не пытаясь чем-нибудь помочь.

— Что они делают? — усмехнулся Гена. — Угорят же из-за этого мусора.

— Нужно вызвать пожарных! — воскликнул я.

— Ага, и скорую помощь на вертолете. Здесь всего этого нет. Другое дело, что сообща они могли бы потушить пожар — вместо того, чтобы стоять и смотреть.

— Сейчас я им объясню, что делать!

Я спрыгнул с мотоцикла и стащил с головы шлем. Вот он, тот самый момент, когда я смогу проявить решительность, мужественность и бесстрашие! Чувствуя себя героем, призвание которого — защищать слабых и помогать оказавшимся в беде, я растолкал оживленно тараторящих людей и встал перед толпой, чувствуя спиной пульсирующий жар огня.

— Послушайте! — срывающимся голосом закричал я, отбрасывая с лица мокрые волосы. — Вместе вы сможете остановить огонь! Берите любые сосуды — котелки, кастрюли, ведра — и бегите к ближайшему источнику воды...

Мои слова потонули в издевательском хохоте и улюлюканьи.

— Белый человек пришел нас спасать! — кричали они. — Иди своей дорогой, мальчик, пока не опалил себе прическу!

Напрасно я пытался перекричать их... Невероятно! Эти люди не хотели, чтобы им помогали. Повесив голову, я пошел сквозь толпу зевак, которые, добродушно посмеиваясь, ободряюще похлопывали меня по плечу.

Гена ждал меня у мотоцикла с ироничной усмешкой на лице, выпуская в воздух кольца сигаретного дыма.

ГЛАВА 7

И мы покатили дальше, виляя по узким кривым улочкам. По обеим сторонам дороги рядами тут и там стояли прилавки, на которых лежали всевозможные товары. У меня создавалось впечатление, что основным занятием либерийцев была продажа друг другу мыла, свечей, крекеров и других бытовых товаров. За прилавками сидели дети или женщины с детьми; они приветливо махали нам руками, ладони которых были ощутимо светлее остальной кожи.

— Знаешь, почему у негров ладони и ступни белые? — спросил у меня Гена, повернув голову назад. — Однажды бог решил покрасить всех людей в черный цвет. Поставил их в ряд с прижатыми к стене руками и стал красить по очереди. Ладони и ступни хотел потом закрасить, но увлекся и не заметил, как краска кончилась...