Личная танцовщица

Я не понимаю Пита, действительно не понимаю. Эта чертова девочка сделала все, что он когда-либо просил ее. Он сказал ей уехать в Сурин, она уехала. Он сказал ей не танцевать, она не танцует. Он сказал ей звонить ему, она звонила. Она показала мне татуировку на ее левом плече, красное сердце с его именем. Он думает, что она сделала бы это, если бы она не любила его? Я говорил ему время от времени, что он должен дать девочке шанс, позволить ей жить с ним, чтобы он мог следить за ней двадцать четыре часа в день. Он скоро узнал бы, была ли она серьезна или нет. Я имею в виду, посмотрите на то, что она делала с ее запястьем. Она вырезала его имя на плоти осколком стекла.

Я сказал ей, что Пит думал, что она имеет тайского дружка, но она искренне покачала головой. «Нет, Брюс. Вы должны сообщить Питу, что у меня только он один.» Я верю ей, но Пит только продолжает проверять ее. Как будто он хочет довести ее до самоубийства. Я думаю, что он будет только счастлив, если она убьет себя.

Так или иначе, когда я открыл дверь к квартире, не было видно женской обуви, так что я был относительно уверен, что он один. Я постучал в дверь и сказал ему, что здесь Джой, а затем оставил их наедине. Регулярный маленький Купидон, не так ли?

ПИТ

Я не знал, что сказать ей. Не мог найти слова. Я имею в виду, она уехала почти пять недель назад. Она носила рубашку с Микки Маусом, которую я дал ей почти год назад. Мы провели два часа за разговорами, и это была та же самая старая установившаяся практика. Я сказал ей, что я знал, что она была с ее мужем, когда она работала как официантка. Она отрицала это. Я сказал ей, что я знал, что ее бар-файн был оплачен, что она оставляла бар с по крайней мере одним фарангом. Она отрицала это. Она в свою очередь хотела знать, почему я заплатил бар-файн за Дит и Кэт. Я сказал ей, потому что я хотел, чтобы она узнала, что они в-действительности не были ее подругами. И потому что я хотел поговорить с ними о ней, и ее муже.

— Почему Вы дали им слишком много денег? — спросила она. — Вы дали Дит шесть тысяч бат. Почему, Пит? Я не понимаю.

Беседа не пошла. Я спросил ее, где она остановилась, и она только пожала плечами. «Я шла и увидела мою подругу,» сказала она. «Возможно, я смогу остановиться у нее.»

Я спросил ее, где ее одежда, и она сказала, что она оставила кое-что у ее подруг и у Сунан. Все, что у нее было, это маленькая сумочка с косметикой и ее ярким красным бумажником. Моя фотография все еще была там. После всего того, что случилось, она все еще носила мою фотографию в ее бумажнике.

Я сказал ей, что она может остаться со мной той ночью, и она обняла меня и поцеловала. Мы занимались любовью дважды, и я заснул, обнимая ее.

Мы не проснулись до полудня. Мы снова начали разговарить, и через минуту мы вернулись к тем же старым обвинениям. Как будто я не мог прекратить нажимать на нее, пытаясь вызвать реакцию, словно дуя холодным воздухом в дырку зуба, зная, что это вредно, но тем не менее делая это. Она продолжала повторять, что она порвала с ее мужем, что она не сказала мне, что он работал в «Зомби», потому, что она не хотела, чтобы я волновался, и она никогда не позволяла клиентам оплачивать ее бар-файн, когда она работала официанткой. Я хотел верить ей, Боже, как я хотел верить ей.

Она пошла в ванную, пока я одевался. Когда она вышла, она держала комок туалетной бумаги, прижав его к левому запястью. «Пит», сказала она, запинаясь. «Вы не верите мне. Так что я даю Вам мою кровь.» Она убрала бумагу и вытянула ее левую руку. На ее запястье были два глубоких пореза бритвой, и кровь закапала на ковер. Она улыбнулась. «Я люблю Вас, Пит. У меня нет мужа.»

Я посадил ее на кровать. Порезы были глубокими, но она порезала только кожу, оставляя нижнюю часть нетронутой. Она резала ее запястье много раз прежде, и ясно знала, что она делала, но она не сделала что-нибудь ужасающее. Я взял большой кусок ткани и прижал к порезам, чтобы остановить кровь.

Я спросил ее, почему она сделала это. «Потому что я люблю Вас,» сказала она. «Я хочу, что бы Вы знали, что я люблю Вас.»

Я обработал порезы антисептиком и заклеил их лейкопластырем. Я не знал, что делать или говорить. Я дал ее две тысячи бат. Я хотел, что бы она ушла из квартиры, но в то же самое время я хотел просить ее остаться со мной навсегда. Я спросил, планировала ли она снова работать в «Зомби», но она сказала, что она не хочет идти куда-нибудь в Нана Плаза. «Я хочу быть хорошей девочкой для Вас», сказала она. Я спросил ее, что она собирается делать. Она сказала, что она хочет найти комнату, где она может остановиться, а затем она попробует найти работу в ресторане или магазине. Я знал, что она будет не способна содержать себя, если она планирует жить одна. Ее заработной платы официантки в ресторане не хватило бы даже на арендную плату, и прежде чем я осознал, что я делаю, я услышал себя предлагающим оплатить ее комнату и счета за коммунальное обслуживание.