Личное дело Мергионы или Четыре чертовы дюжины

Среди непогоды и ветраВдруг роза в саду распустиласьНе зря кипятком поливали

Сцементированное трехстишие переползло на пятую позицию и замерло. Ничего не увеличилось, не засияло, не запульсировало.

– Не поняла, – нахмурилась Мергиона. – А где буква? Где буква, я тебя спрашиваю?

Рука Помощи свела большой и указательный пальцы в кружочек.

– Что ты показываешь? Ноль? ОК? А что здесь ОК? Буквы-то нет. Ты мне все испортила! Вот дура. Уходи!

Золотая ручка съежилась и убежала на край стола.

Девочка так разозлилась, что даже недобитые остатки трех последних хокку это почувствовали. Строчки сбились в кучку в правом нижнем углу и почти перестали шевелиться.

– Тоже мне помощница, – проворчала Мерги. Она попыталась выковырять «Непогоду», но хокку будто вросло в бумагу. – Ну, и что дальше? «Вишневую косточку в землю». Что косточку? Зарыли. Угу. «Зарыли мы прошлой весною». И что? «Теперь хоть никто не мешает»? А кому она мешала? А, вот что теперь!

Вишневую косточку в землю

Зарыли мы прошлой весноюТеперь там гараж и терраса

– Ну вот, другое дело. Буква «А». И получилось…

река_тар??

– Река? Я убила полночи, чтобы разгадать слово «река»?! Ну, японский бог! А что тогда…

Девочка склонилась над «Непогодой» и почувствовала, что уши ее запылали. Так вот что значил изображенный брелочком ноль! Между словами «вдруг» и «роза» явственно мерцал… пробел.

– Ручка, – жалобно сказала Мергиона. – Рученька! Прости меня, пожалуйста. Это не ты дура, это я. Мир?

Рука Помощи побарабанила золотыми пальчиками по столешнице и вдруг, как счастливый щенок, кинулась к Мерги. Подбежав, ручка сложилась в крохотный золотой кулачок и три раза стукнула в ладонь девочки.

Через две минуты свое законное место заняла девятая хокку.

Задули холодные ветры

И птицы на юг улетелиТеперь хоть никто не мешает

Последние три строчки, поняв, что дальнейшее сопротивление бессмысленно, сложились сами.

Бродил по охотничьим тропамПытаясь достигнуть нирваныСпоткнулся – и мордой о камень

– Ни за что бы не догадалась, – сказала Мергиона, глядя на финальную хокку о последствиях самодеятельных попыток достижения нирваны.

Она ласково потрепала Руку Помощи за мизинец, одела кулончик на шею и склонилась над перевернутым учебным планом.

– Значит, дописываем сюда «И» и «М», и у нас выходит…

Рука дернула за шнурок, на котором висела, и ткнула пальчиком в рисовый листочек. Расшифрованные буквы отделились от родных хокку, поднялись в воздух, собрались в два слова и засияли всеми цветами радуги.

река тарим

От радости девочке захотелось взлететь.

– Якудза Кикуджиро! – завопила она, подпрыгнула и стукнулась макушкой о потолок.

В комнату вбежал встревоженный Дубль, обвешанный термосами и корзинками.

– Мисс Мерги? С вами все хорошо?

– Со мной все прекрасно! Просто замечательно! Ой, уже полтретьего! А что ты так долго?

– Пришлось возвращаться, – прогудел Дуб, – там темно, я споткнулся…

– …и мордой о камень?

– Нет, – сказал Дубль. – Обошлось.

Taken: , 1

Глава двадцать четвертая. Мергиона под колпаком

Что значит «потеряли секретные документы»? Что за детский сад? Неужели нельзя было выпросить копию у русских?

Из протокола экстренного совещания в ЦРУ времен «Холодной войны»

– Я знаю, где Чаши! – приговаривала Мерги, продолжая прыгать на одной ноге. – Были Чаши, станут наши! Я умнее всех и краше!

Последняя фраза кое о чем напомнила Мергионе, и она глянула в зеркало. Так и есть: круги под глазами, прическа растрепалась, пуговица на воротнике болтается на одной нитке. Если мисс Сьюзан застанет ее в таком виде, точно превратит в лягушку. Девочка представила все хлопоты, которые ей предстоят в образе земноводного (найти прекрасного принца, уговорить его, потом отшить – и все это вперемешку с глотанием комаров и метанием икры), вздохнула и полезла за самопудреницей.

Когда реставрация Безупречного Внешнего Вида Юной Леди была завершена, буквы «Река Тарим» погасли.

– Ну вот, – огорчился Дуб, – а я прочитать не успел.

Рисовый листочек начал хитроумно складываться, пока не превратился в бумажного журавлика.

Журавлик взмахнул остроконечными крыльями, взлетел и с тихим жужжанием стал биться об оконное стекло. При каждом ударе из него высыпалась порция черных букв и знаков препинания.

Дубль открыл окно, и журавлик скрылся в зимней ночи. Бесхозные буквы сложились в улыбку Ямумато и последовали за японской птичкой.

«Ну и хорошо, – подумала Мерги, – теперь эту тайну знаю только я».

Колдограмма секретного агента Щуплого