Личность и Абсолют

В по–лосевски понятой эйдетике мы имеем дело не с предицированием некоего смысла некоему референту как бы «со стороны» (когда «о чем?» является субъектом, а «что об этом?» — предикатом высказывания), а с особым смысловым процессом—с самопредикацией. Именно последнее понятие может послужить ключом к лингвистической интерпретации лосевской концепции. Помимо всех других раскрывающихся здесь смысловых возможностей [986]

многозначное понятие «самопредикации» значит и то, что между «о чем?» и «что об этом?» на первом эйдетическом уровне—в идеале—не существует границы, аналогичной лингвистической границе между субъектом и предикатом. Здесь утверждается более тесная связь апофатического субъекта с исходящими из него сялкшредикатами—связь, долженствующая, по замыслу, отразить диалектическую идею «различия в тождестве» сущности и ее энергии. Если брать более широкий философский контекст, то такой тип связи ассоциируется обычно с неагностически понимаемой связью сущности и явления  [987]

. Из этих предпосылок и делается интересующий нас лосевский вьюод: поскольку традиционно считается, что имя более тесно связано со своим носителем, нежели предикат, постольку и самопрединация, тесно увязываемая в ее лосевском понимании с сущностью, трансформируется по функции в имя. Можно, следовательно, говорить, что на первом уровне лосевской концепции практически дезавуируется резкая «онтологическая» граница между понятиями имени и предиката: генетически эйдос есть самопредикат, функционально—имя.

Непосредственно же лингвистическая интерпретация идеи трансформации предикативного по генезису эйдоса в функциональное имя состоит в том, что в случае самопредикации ее «результат» действительно больше соответствует не тем конкретным языковым характеристикам, которые обычно отмечаются у лингвистических предикатов, а языковым характеристикам имен. В самом деле: в случаях лосевской самопредикации между самопредицирующимся субъектом и результирующим предикатом отсутствует промежуточная семантическая зона, чаще всего называемая «значением» и мыслимая необходимой для самого существования предикатов, поскольку считается, что последние «выбираются» говорящим именно из этой промежуточной между «вещью» и «именем» самостоятельной области значений. Между же сущностью и эйдосом как, ее самопредикатом такого рода посредствующего звена, семантически независимого от самой сущности, нет и не может быть по определению.

Если же, говоря лингвистическим языком, области значений нет, а есть только «вещь» и называющее ее «слово», то такая «укороченная» — напрямую—связь между референтом и словом и есть в лингвистике одна из главных характеристик именовательной связи (связь же слова с понятием о вещи, т. е. с областью значения, есть связь «выражения» [988]

). Поэтому эйдос как самопредикат не только в философском контексте, но и с формально–лингвистической точки зрения должен функционально уподобляться собственному имени. Лосев был, таким образом, последователен, когда толковал энергетический, т. е. предикативный, по природе эйдос как проявление предметной сущности имени.

Самопорождение и саморазвитие смысла. Исходя из сказанного, можно утверждать, что регулирующей идеей лосевской концепции предикативности применительно к ее первому эйдетически–логосному уровню является идея самопорождения и саморазвития смысла, предполагающая как смысловое обоснование самого факта самообразования смыслов, так и смысловое же объяснение форм дальнейшего саморазвития смысла. В лосевских текстах такого рода кружение вокруг понятия «смысл» в пределах одной фразы не пустая тавтология, а частая и намеренная «синтаксическая фигура», самой своей формой как бы отражающая свое содержание. Эта идея многократно и по самым разным поводам высказывалась Лосевым, и почти всегда—именно в такой «кружащей» форме  [989].