Личность

Я не жил внутри земли, под горячей шапкой террикона,в чаду нор не чернел от угля и голода.Я ходил по поверхности, топча муравейники штолен,Мой отец не знал вкуса цепей и пули.Две пары рук мостили дорогу к белому воротничку,чтобы я стал чем-то лучшим, чем эти внизу.Над кротовьими норами шахт оставлял я сеть глаз,и увиденное росло во мне, поднималось,словно я оборвал все яблони рая,

чтоб познать причину добра и зла.Я знал с самого начала, что буду учить других,и в ожидании этого искал подлинных знаков,готов верить каждому, кто скажет, кто я такой.Я рос в бурные годы, видел знаки крови,увлекаемый толпами, песнями и походами,бился лбом о стену спокойствия, призывал братьев,искал общий язык да-да, нет-нет,пока не оказался там, где на Мадрид

шла фаланга убийц,и меня не позвали на помощь, дав в руки винтовку,винтовку слова.Я уверовал в ход времен, я увидел весну человека,зная, что, пока я существую,я добровольный коммунар,доброволец великой надежды,и зная также, что недаром дали мне в руки винтовку,что недаром зовусь человеком,

что я должен платить собою,чтоб собою остаться.Все стало так просто, даже молодость,когда я, путеводной звездою ведомый,шел, пока одинокий, до скрещенья дорог,где шли товарищи, живые и мертвые.

Февраль 1943

Свадьба

(отрывок из романа Леслава Кжижаковского)

«Лех» рассматривает большую карту, красные кружочки у Волги, в районе Сталинграда, и пытается мысленно увидеть миллионы трупов, но не видит ничего, кроме условных знаков на карте. А сколько миллионов погибло в этих маленьких кружочках, обозначающих наступление и оборону! По приказу генералов и маршалов, поскольку именно им дано право распоряжаться судьбами миллионов людей, этой безликой массы, определяемой только цифрами и численностью. Как получается, что миллионы людей, индивидуумов подчиняются приказам, зная, что они могут означать для них гибель. Почему?

В такие минуты человек стремится продемонстрировать, что он является существом, отличным от других, некой самостоятельной частичкой мира.

— Нагромождение исторических событий и моя свадьба, понимаешь, — говорит он «Штерну». — Именно поэтому я прошу, мы оба просим тебя прийти. Мы вступаем в брак, как бы протестуя против обезличивания жизни и смерти. Я знаю, что ты поймешь меня…

Руки мужчин встречаются в дружеском пожатии. «Штерн» понимает «Леха», обещает прийти на свадьбу, только огорчен, что у него нет подходящего подарка…

— Завидую я тебе, — говорит «Штерн», — искренне завидую, что у тебя есть девушка, что вы хотите пожениться, одним словом, всему тому, что называется «личной жизнью». Может, и для меня наступят лучшие времена, а пока, сам знаешь, тяжело мне.

Входит девушка в гуральском кожушке, на ногах бурки, лицо разрумянилось, золотистые волосы выбиваются на виски. Она принесла постельное белье, раскладывает его на столе, белые простыни и наволочки закрывают карту, кровавые кружочки и линию фронта. Бросаются в глаза красиво вышитые монограммы.

— А мы женились без приданого, — смеется «Штерн», — Собирались купить, да денег все не было.

Впрочем, давайте продолжим лучше наш разговор. Хотя линия фронта и скрылась под простынями, но она существует, кровоточит, война может преподнести еще не один сюрприз, ясно одно, фашисты теперь никогда не смогут прийти в себя после Сталинграда.

— Прошу вас, не говорите о войне, — умоляет девушка. — Кстати, я хотела бы с вами кое о чем посоветоваться. В городе развесили объявления, что лица Hемецкого происхождения могут по желанию получить немецкие паспорта, а ведь я, то есть папа, ну, вы знаете, И не какое-нибудь удостоверение фольксдойча, а паспорт. Что делать? Разве это не стоит использовать?

— Для кого?