Личные мотивы

Он не слушал ее. И Валентина, каждой клеточкой тела ощущая, как тают, истекают отведенные ей десять минут, вдруг поняла, что не нужна ему. Ему совершенно не нужно, чтобы она его ждала. И ему не нужно, чтобы она его любила. Ему нужно что-то совершенно другое, что-то такое, о чем пыталась говорить ей та женщина, Каменская, и что казалось Валентине невозможным и неправдоподобным.

Вошел следователь. Свидание закончилось. Гашин так и не произнес ни слова.

* * *

— Я тебе говорил: надо было купить еще один чемодан, — недовольно ворчал Вилен Викторович Сорокин. — Мы сделали столько приобретений, что у нас не хватит места.

Ангелина Михайловна виновато отмалчивалась. Накануне они уже купили новый чемодан, потому что их пожитки никак не умещались в тот багаж, с которым они приехали в Москву из Новосибирска, и Вилен действительно твердил, что нужно покупать не один чемодан, а два, а она не послушалась. И как они ухитрились обрасти таким количеством вещей? Казалось бы, покупали понемногу, то книгу, то парочку дисков, то костюм Вилену, то пальто Ангелине, а теперь ничего никуда не помещается.

Вилену хочется уехать, он скучает по своему дивану, по своему креслу, своим книгам и своей музыке. А вот Ангелине Михайловне уезжать совсем не хочется, ей нравится жить здесь, нравится надевать красивые платья, делать прическу в парикмахерской и ходить с Виленом в театры и на концерты. В последние годы он стал вялым, дома, в Новосибирске, его стало трудновато вытащить куда-нибудь, как прилипнет к своему креслу — так никакими силами не оторвешь, а здесь волей-неволей пришлось вести светскую жизнь, и он втянулся, приободрился, приосанился. Да и ухаживания за соседкой Людмилой Леонидовной сделали свое дело, и как ни мучилась ревностью Ангелина Михайловна, она не могла не признать, что культпоходы с Люсенькой пошли Вилену на пользу.

И вот теперь все закончилось, и нужно возвращаться. Если бы не было этой поездки и жизни в Москве, то Ангелина Михайловна оставалась бы вполне довольной своим существованием, полагая, что лучше и быть не может. Но теперь она знает, что может быть и по-другому, и возвращение к прежнему образу жизни кажется ей падением с высоты в грязь. Лучше бы ей не знать этой другой жизни… И зачем только они в это ввязались? Вроде бы на первый взгляд понятно: они хотели отомстить за гибель сына. А на самом деле?

Витя погиб двадцать шесть лет назад, боль давно утихла. Да если уж совсем честно говорить, не была эта боль убийственной. Ангелина точно знала, что Вилен, конечно, переживал смерть сына, но потом вздохнул с облегчением: можно было вернуться к прежнему, такому любимому образу жизни. Да и сама она не так уж горевала. Сын был ей в тягость, и от горя она оправилась даже быстрее, чем ожидала сама. Не нужен ей был ребенок, ну совсем не нужен! Горе, конечно, огромное, но его оказалось так легко пережить… Просто удивительно.

И Ангелина тоже с готовностью вернулась к прежнему образу жизни, они с Виленом снова стали ходить по театрам, много читать, слушать музыку и, как и прежде, позволяли себе взять на работе несколько дней за свой счет, чтобы съездить в другой город и посмотреть спектакль с любимыми актерами или увидеть постановку, о которой много говорили, или побывать на выставке или вернисаже. Первое время Ангелине было немного стыдно, что она так радуется жизни, получает от нее такое удовольствие, ведь она должна горевать, плакать, носить траур, а она ходит на премьеры и концерты и если и плачет, то только от звуков великой музыки.

Но потом она все чаще стала задумываться о том, что любая утрата — горе, но каждый человек переживает это горе по-разному, кто-то сильнее, кто-то слабее. Просто все стесняются об этом говорить, и складывается впечатление, что все горюют одинаково. А ведь это совсем не так… Просто так принято считать.

И еще принято считать, что каждая мать обожает своего ребенка, и когда ребенок умирает, она должна с ума сходить от горя. Но ведь далеко не каждая мать хочет быть матерью, и далеко не каждая обожает свое дитя. Примеры тому — на каждом шагу, включи телевизор — и обязательно услышишь какую-нибудь историю о том, как мать избивает ребенка, морит его голодом, оставляет одного на несколько дней в пустой квартире или убивает новорожденного. Почему же принято считать, что смерть ребенка для всех одинакова? Как разнится отношение к детям, так разнится и отношение к их утрате.

…Ангелина Михайловна стряхнула с себя оцепенение, в которое она всегда впадала, когда вспоминала эти свои размышления, и снова занялась укладкой чемоданов. Они улетают завтра днем, Максим сказал, что сам отвезет их в аэропорт. Жаль, что они не смогли быть по-настоящему полезны Крамареву, все-таки он очень славный молодой человек. Вилену он почему-то разонравился, а вот Ангелина Михайловна теперь уже испытывает к нему искреннюю симпатию. Обидно, что из-за Славика у Максима возникли неприятности и он вынужден уйти из политики. Все-таки этот Славик — полное ничтожество, от него никакого толку не было, одни проблемы. И правильно, что его посадили.