Личный бумажный Демон

– Вот и хорошо. – поставила она точку, – Сильно надеюсь, что твой Зотов вытрясет из них все подробности, особенно куда делась Кашина, и что, на самом деле случилось с моей подругой и искусствоведом Викторией.

– Что-что, а это он умеет.

– Быстрее бы… Когда всё уляжеься махну на Урал, ребята давно зовут… Или в Питер, кстати – есть у меня телефончик одной знакомой черкешенки…

– Ясно, – с сожалением прервала Елена, не желая слушать рассказы про черкешенку, и понимая, что её, в планах Светланы нет. – Ладно, пойду работать. Раз рисунки нашлись, значит, заявление для прессы будет…

Но его не было.

Ни в этот день, ни в следующий, никакой новой информации, а уж тем более победных рапортов о раскрытом преступлении, в прессе не появилось.

Квартира Бартман, кухня.

Светлана и Бартман, опять сидели на кухне, за ставшим уже традиционным, чаем с лимоном и мёдом.

– Вот вы не верили в Матрону, а ведь помогла.

– Ну да, наверное… я знаете, когда сильнее всего её просила?

– Когда?

– Когда сидела в машине с этими, то ли охранниками, то ли бандитами, а эксперт проверял вашу акварель. Это было круто.

– Вы ничего не говорили об этом.

– Чего говорить, раз всё обошлось. А вы что просили?

– Чтобы не было убийств, чтобы как-то так повернулось, чтобы преступники были наказаны, а вы бы при этом ни кого не убили.

– Хмм.

– Что хмм? – отреагировала Бартман на скепсис Светланы, – Вас что-то гложет. Что? Вроде всё закончилось, а вы как будто чего-то ждёте. Так?

– Да, так. Жду. У меня плохое предчувствие. И чем дольше длится молчание, по поводу ограбления музея, тем хуже.

– Объясните, что это значит?

– Не так просто объяснить… – она остановилась, соображая, как объяснить. – Вот идёшь по лесу, всё хорошо, птички поют, солнышко светит, настроение вроде хорошее, и вдруг тишина. И ты стоишь и нутром чувствуешь опасность… – она остановилась, – проще на примере пояснить:

Вот что рассказал мне один знакомый, когда ему было лет десять-двенадцать, – она что-то посчитала в уме, – получается лет тридцать назад. Жил он тогда в деревне, и его дядя тракторист, брал его с собой в поле. И вот едут они на тракторе, пашут. Плуг врезается в пласт земли сантиметров на двадцать в глубину, нарушая мышиные норки. А сзади за трактором идёт лиса, и ловит зазевавшихся мышей. И так несколько дней подряд, они пашут, а лиса ловит. Наконец дядя взял с собой двустволку, решил лису подстрелить, а она раз и не пришла в этот день. Они подумали, что она наелась, и на следую щий день ружьё не взяли. Глядь, лиса тут, как тут. На завтра они берут ружьё – лисы нет. И так несколько дней подряд, как только они берут ружьё – лисы нет, как только оставляют его дома – она есть. Как лиса узнавала, когда есть ружьё, а когда нет – загадка. Видеть его в кабине она не могла, чувствовать за несколько километров запах пороха, тоже.

Или другой случай уже со мной:

Лет пять-семь назад, под Новгородом, недалеко от нашего охотничьего лагеря, местные мужики засеяли овсом небольшое поле в глухом медвежьем лесу. И вот, когда появились первые признаки выхода медведя на овес: обсосанные колосья, кругообразное замятие вокруг них, «мины» – их бригадир пришёл к нам с просьбой помочь. У меня было несколько свободных дней до следующей группы, и я подумала – почему не помочь людям. Взялась. Как по учебнику, на краю поля утроила лабаз…

– Что это такое? – Бартман слушала с огромным вниманием.

– Выбираются два близко растущих дерева, и к ним прибиваются доски – ступеньки, получается какое-то подобие пожарной лестницы, а там, на верху, делается маленькая площадочка – так называемая засидка. Не будешь же медведя караулить в чистом поле, это опасно. А там наверху и обзор лучше, и безопасность более ли менее, и зверь тебя не видит.

– Ясно.

– Три дня я просидела там на лабазе в «лесной» одежде без посторонних запахов, не шевелясь, в безветренную погоду. И ничего – не пришёл мишка. На четвёртый день ушла, прибывала новая группа и надо было её встречать. Так вот, в эту ночь медведь-то и пришёл. Бригадир потом рассказывал, что все поле было местами съедено, местами помято, а под моим лабазом большая «мина».

– Так может он вас просто чуял?

– Вряд ли… Или вот ещё история – охотились мы на волков, примерно в тех же краях. Председатель одной деревни, просто на коленях стоял, просил выручить. Волки повадились у него резать коров. И вот по утру, обложили мы трёх волков без офлаживания. Пока волки отдыхали, мы прикидывали, кто и где будет стоять, и так получалось, что одного стрелка нам не хватало…

Именно в этот момент у Светланы завибрировал и зазвонил смартфон, лежавший рядом с чашкой на столе.

Она осеклась и несколько секунд, молча, смотрела на него, будто раздумывая, стоит ли отвечать.

– Что? – забеспокоилась Бартман, глядя, как напряглась женщина.

Светлана вздохнула и взяла трубку.

– Алё.

– Это Зотов.

– Я поняла.

– Плохие новости.

– Я поняла.

– Их всех отпустили.

– Почему?

– Все изъятые в доме Рейнера рисунки, оказались ксерокопиями.

– Как это?

– Не знаю.

– А оригиналы где?

– Неизвестно.

– Когда рисунки нашли их что, не проверили?