Личный бумажный Демон

– И вас пустили в цех?

– Пустили.

– Какой ужас…

– Да ужас…

– Понравилось тебе там? Понравилось? Это красиво? – Светлана грубо вытирала лицо девушки, какой-то мокрой тряпкой.

– Если её опять вырвет, я вас высажу… – таксист вёл машину в полуобморочном состоянии.

– Я оплачу химчистку, не отвлекайся, – и снова повернулась к Асе, – это были только трупы, сейчас ты увидишь смерть. Знаешь, как убивают коров? Их гонят по сужающемуся коридорчику, в конце которого оглушают. Знаешь как?

– Ммм, – девушка мотала головой пытаясь вывернуться, но ей это не удавалось.

– Я не могу это слушать, перестаньте, или я остановлюсь, – таксист опять обернулся к ним.

– Езжай, куда говорят, – рявкнула на него Светлана, и снова повернулась к Асе, – им бьют деревянной кувалдой прямо в лоб, но так чтобы оглушить, а не убить. И когда они падают, то им перерезают горло и подвешивают на крюки, чтобы слилась кровь. Ясно? И ты это сейчас увидишь. Ты увидишь их глаза. Думаешь, они глупые и не понимают, что с ними происходит? Ты увидишь, как они боятся смерти. Стой, – крикнула она водителю, – её опять тошнит…

– И она всё это увидела?

– Да, и даже больше. К ним, как раз пригнали лошадей на забой, а это совсем другое дело – лошади очень умные животные…

– Всё стоп, я больше не могу…

– Да, хорошего мало…

Всю в блевотине, грязную, и в слезах, Светлана выволокла девушку из цеха забоя, и еле дотащила до машины, где она опять упала в рвотных спазмах, но её только дёргало, тошнить ей было уже нечем.

– Они плакали, как люди, – стонала она сквозь спазмы, – у них человеческие глаза, и настоящие слёзы, я не дам их убивать. – Она сделала попытку ползти обратно, но её опять скрючило…

– Бедная девушка… какой кошмар… – бабушка откинулась на подушки в изнеможении.

– Кошмар был у неё в голове…

– Мда… – Лидия Петровна смотрела на женщину перед собой, не понимая какие чувства испытывает к ней. С одной стороны всё, что она услышала, было чудовищно, и невероятно жестоко. С другой стороны очень эффективно и, очевидно, правильно, как говорится «клин – клином»… И если бы не она, то что было бы сейчас? Кто-то из них, сегодня в морге производил бы опознание тела Аси? – От одной мысли об этом, её замутило.

– Вам плохо? Дать вам воды?

– Да, пожалуйста. – она взяла протянутый стакан с водой и сделала несколько глотков. – Фууу, как будто сама побывала там. Ладно, теперь моя очередь, рассказывать, но всё же один вопрос перед этим задам – В каких вы отношениях с Шаховой?

– А что?

– Дело, в том, что Лиза Кашина звонила нам, уже после того, как забрала рисунок Врубеля, и предупредила, чтобы мы никому ничего не говорили о нём, особенно некоей Шаховой…

– Ого, и что это значит?

– Не знаю…

– Что значит, не знаете? Что-то вы должны знать… Не просто же так вы отдали ей рисунок?

– Не просто так. Я отдала его ей для выставки.

– А как она узнала, что он у вас есть?

– Надя ей рассказала, когда Лиза приехала работать с архивами.

– Ну хорошо, отдали на выставку, а после что? Она вам звонит с предупреждением никому ничего не говорить, и вам не кажется это странным? Вы спокойненько так и делаете? Почему? И кстати, где сейчас этот рисунок?

– Я не знаю, где сейчас рисунок.

– Фиу, – присвистнула Светлана, – тааак…

– И мне… – она замялась, соображая как бы продолжить, – давайте я лучше всё сначала расскажу.

– Давайте.

– Около трёх месяцев назад, может чуть меньше, к нам пришла Лиза Кашина, с просьбой показать ей рисунок Врубеля.

– Какой кстати? Летящий Демон?

– Да, Летящий Демон.

– А он откуда у вас?

– Муж всю жизнь собирает, извините собирал, всё, что связано с именем Лермонтова, и особенно то, что связано с его гибелью…

– Таак…

– Письма участников тех событий, дневники, фотографии

– Я ви… – дела в доме шкафы с папками, хотела сказать Светлана, да вовремя остановилась, – кхм, продолжайте пожалуйста. – и чтобы отвлечь внимание от своей оплошности, тут же добавила вопрос, – Почему вы говорите о гибели, а не о дуэли?

– Потому, что дуэли не было.

– Ага. – Светлана с удовольствием включилась в, уже ставший ей интересным, спор о Лермонтове, – И откуда вы это знаете?

– Из письма Верзилиной.

– Эмилии?

– Да.

– Оно у вас?

– Да.

– И что в нём?

– В нём всё подробно описано и про их с Лермонтовым отношения, и о причинах его убийства, и почему все свидетели будут молчать об этом, и почему Мартынов взял вину на себя.

Возникла классическая немая сцена, во время которой Лидия Петровна спокойно смотрела на Светлану, как будто ничего особенного не сказала. А у Светланы буквально челюсть отвисла от удивления.

– Чтооо? – наконец пришла она в себя, – вы всё это серьёзно?

– Абсолютно.

– Как это? Учёные мужи, чуть не до драки спорят о причинах дуэли, а у вас есть все ответы на все их вопросы, и вы молчите?

– Да.

– Почему?

– Потому что это очень личная история, и я не хочу выносить её на люди. Пусть всё останется, как есть.

– Что значит личная?

– Я дальняя родственница Эмилии Верзилиной.

– Ипона мать… – только и нашлась, что сказать Светлана. Она бы и покрепче выразилась, да язык не повернулся, – Кхм… Понятно, но мне-то расскажете, надеюсь?