Личный мотив

Акушерка взяла у тебя голубую папку, проверила все записи, уточнила твои данные и выдала распечатки с рекомендациями по диете и уходу за здоровьем в период беременности.

— Она уже и так эксперт в этом, — сказал я. — Она прочла столько книг, что просто не существует чего-то, что она еще не знает.

Акушерка оценивающе взглянула на меня.

— А что насчет вас, мистер Петерсен? Вы тоже уже эксперт?

— Мне это не требуется, — сказал я, встретившись с ней глазами и выдержав ее взгляд. — Не я же ношу этого ребенка.

Она ничего мне не ответила.

— Я только проверю ваше давление, Дженна. Закатите рукав и положите руку на стол.

Ты на миг заколебалась, и я не сразу понял почему. Стиснув зубы, я откинулся на спинку стула, наблюдая за этой процедурой с напускным безразличием.

Синяк на твоей руке был покрыт зеленеющими разводами. За последние несколько дней он заметно побледнел, но держался упорно — с ними всегда так было. Хоть я и понимал, что это невозможно, но иногда мне казалось, что ты специально цепляешься за них, чтобы напоминать мне о случившемся, провоцировать во мне угрызения совести.

Акушерка снова ничего не сказала, и я немного расслабился. Она измерила твое давление, которое оказалось немного повышенным, и записала результаты в карточку. Потом она повернулась ко мне.

— Выйдите, пожалуйста, на минутку в приемную, мне нужно поговорить с Дженной с глазу на глаз.

— В этом нет необходимости, — ответил я. — У нас нет секретов друг от друга.

— Такова стандартная практика, — заявила акушерка.

Я впился в нее взглядом, но она не отвела глаз, и я встал.

— Хорошо.

Я подчеркнуто неторопливо вышел из комнаты и остановился возле кофейного автомата, откуда была хорошо видна дверь кабинета акушерки.

Я оглянулся на другие пары под другими кабинетами: сидящих в одиночестве мужчин там не было — ни с кем больше так не обошлись. Широким шагом я подошел к кабинету и без стука распахнул дверь. У тебя было что-то в руке, и ты быстро сунула это в записи о течении беременности. Это была небольшая прямоугольная карточка: бледно-голубая, с каким-то логотипом посредине сверху.

— Нужно переставить машину, Дженнифер, — сказал я. — Там разрешается парковаться только на час.

— Хорошо. Простите.

Последнее было адресовано акушерке, которая тебе улыбнулась, а меня проигнорировала полностью. Нагнувшись, она успокаивающим жестом положила ладонь на твою руку.

— Номер нашего телефона есть на первой странице карточки, так что, если что-то будет вас беспокоить, что угодно, — звоните.

Домой мы ехали в молчании. Распечатка картинки с УЗИ лежала у тебя на коленях, и я видел, как время от времени ты прикладывала ладонь к животу, как будто пыталась сопоставить свои ощущения с тем, что видела перед собой.

— О чем акушерка хотела поговорить с тобой? — спросил я, когда мы оказались дома.

— Просто вопросы по моей медицинской карточке, — ответила ты, но слишком быстро, слишком отрепетированно.

Я знал, что ты лжешь. В тот же день, но позже, когда ты уже легла спать, я пролистал твои записи в поисках бледно-голубой карточки, но так ее и не обнаружил.

Я следил за тем, как ты менялась по мере того, как рос твой живот. Я думал, что необходимость во мне будет у тебя увеличиваться, но все было наоборот: ты стала более самодостаточной, более жизнерадостной. С появлением этого ребенка я терял тебя и не знал, как мне вернуть тебя обратно.

То лето выдалось жарким, и тебе, похоже, очень нравилось ходить по дому в скатанной под животом юбке и коротенькой футболке. Твой пупок очень выпирал, и я не мог смотреть на него. Было непонятно, чего ты так светишься счастьем, разгуливая в подобном виде и даже просто идя открывать дверь.

Ты перестала работать, хотя и не должна была этого делать еще несколько недель, и я отказался от услуг горничной. Какой смысл платить кому-то за уборку, когда ты целыми днями слоняешься по дому, ничего не делая?

Как-то, уходя на работу, я оставил тебя за глажкой, а когда вернулся, все было переглажено, а дом просто сиял чистотой. Ты выглядела изможденной, и я был тронут таким выполнением домашних обязанностей. Я решил набрать ванну, побаловать тебя немного. И даже задумался, купить ли что-то в ресторане навынос или приготовить ужин самому. Я отнес свои рубашки наверх и открыл краны в ванной, прежде чем позвать тебя туда.

Я уже начал развешивать рубашки в шкафу, когда вдруг что-то заметил.

— Что это?

Ты мгновенно смутилась.

— Это след от утюга. Прости меня, мне ужасно жаль, что так получилось. Зазвонил телефон, и я отвлеклась… Но он в самом низу и не будет виден, когда ты заправишь рубашку в брюки.

Ты выглядела очень расстроенной, но на самом деле это не имело значения. Это была всего лишь какая-то рубашка. Я положил ее и сделал шаг вперед, чтобы обнять тебя, но ты вздрогнула и защитным жестом закрыла живот руками; ты отвернулась в сторону и испуганно скривилась, ожидая от меня чего-то такого, чего я и не собирался делать.

Но это все-таки случилось. И винить в этом ты должна только себя.

42