Личный прием. Живые истории

Потом Евгений Касимов позвонил. У женщины, писательницы, жесточайшая онкология. Нужно срочно что-то решать. А ей даже детей оставить не с кем. Сдала в монастырь. Вообще, не дай бог заболеть. Столько сразу нерешаемых проблем вылезает!

09.09.2016

Пришла мама с пятнадцатилетней девочкой, и привели девочкиного кавалера. Восемнадцать лет ему, сидит такой зайчик перепуганный. Он с этой девочкой живет уже скоро год, а начал жить с ней, когда ей было еще четырнадцать. Но у девочки в то время уже был годовалый ребенок от другого юноши. Теперь на этого дурачка возбудили уголовное дело по 134-й за связь с несовершеннолетней. А на девочку возбудили другое уголовное дело – за ненадлежащее воспитание ребенка, потому что девочка в октябре сделала аборт. По догадкам родителей этого умника, аборт она сделала от другого. Просто из консультации сразу позвонили в Следственный комитет. И вот они сидят у меня.

– Чем вам помочь?

Старшая в этой славной компании – девочкина мама. И она говорит:

– Нам надо получить разрешение, чтобы Вова мог на Ане жениться и ребенка усыновить.

А Вова-то ни сколь много от Ани ушел, а по уму-то может еще и отстает.

– А что Вовины родители скажут? – говорю.

Тут Вова воспрял:

– Дядя Женя, меня родители били, я поэтому ушел.

– Хорош врать! – говорю ему. – Я твоих родителей знаю, они тебя ни разу пальцем не тронули.

Сидит молчит. Сложнейшая ситуация. И этически, и юридически. Смотрю, чтобы глупостей никто не наделал.

16.09.2016

Пришел мужчина. Три высших. И говорит:

– Найдите мне работу, я голосовал за «Единую Россию».

Я говорю:

– Поздравляю. А ко мне-то зачем пришли?

– Так к ним ходить бесполезно, – говорит.

Думаю, когда будут выборы, он снова проголосует за «Единую Россию». Три высших образования бесследно не проходят.

23.09.2016

Пришла пожилая женщина. Говорит:

– Мне уж умирать скоро, а у меня душа не на месте. Я маленькая очень любила своего деда, он добрый был, а потом он исчез. Я его все время ждала, искала, а мне никто ничего не говорил. И потом уж мне перед смертью родители рассказали, что его в тридцать седьмом году расстреляли. Я очень хочу узнать что-то о его судьбе.

Я говорю:

– А как фамилия у него?

– Афанасьев Григорий Александрович.

Я говорю:

– Подождите, прямо сейчас скажу.

Сразу нашли: «1882 г. р. Родился в Вятке, жил в Свердловске. Севгипроцветмет, экономист. Арестован 19.12.1937, осужден 30.12.1937, расстрелян 03.01.1938». Ничего нового. Удивляет только спешка. Там, кстати, половину этого института выкосили.

Показал женщине. Спрашиваю:

– Легче стало?

– Нет, – говорит.

И пошла.

И буквально через несколько человек заходит другая женщина. Показывает дореволюционную купчую. Ее дед, Герке Константин Эдуардович, в 1912 году купил на Шарташе гектар земли и собирался прожить там всю жизнь. Через пять лет землю у него практически всю отняли, а через двадцать лет расстреляли.

Я сразу же показал этой женщине: «1870 г. р., родился в Волынской губернии, жил – село Шарташ, работал – вачежная фабрика, техник. Арестован 27.12.1937, осужден 15.01.1938, расстрелян 31.01.1938».

Я спрашиваю:

– Он?

Она отвечает:

– Да, он.

У нее вопрос. Вот ведь есть документы, что им принадлежал гектар земли. Официально у них никто ничего не изымал, не конфисковывал. Как же так, почему осталось всего четыре сотки? И показывает мне купчую. А купчая такая, еще с ятями, торжественная и наивная.

Я ей говорю:

– У меня была здесь одна история, ко мне приходил старик Благин с Шарташа, так у него купчая тысяча восемьсот пятьдесят четвертого года, полтора гектара было. Так эту купчую с тысяча девятьсот семнадцатого года, так же как и вашу, у них никто ни разу не посмотрел. И осталось у него сейчас несколько соток под обрез, да и то молодой сосед пытается оттягать.

Она говорит:

– Я знаю Благиных, я с его дочкой в одной школе училась.

А про Благиных вот какая история.

Это было одиннадцатого сентября две тысячи пятнадцатого. Зашел старик. Взгляд твердый и умный. Речь правильная. Из шарташских старообрядцев. Их там уже совсем мало осталось. В тридцать седьмом у них на Рыбаков нашли газету тысяча девятьсот пятого года, где манифест о веротерпимости с портретом императора. Забрали деда, потом отца. Отца расстреляли быстро, а деда уморили в тюрьме, перед самой смертью дали свиданку, и они шли пешком с Шарташа на Репина. Мать по очереди поднимала пятерых детей над загородкой, чтобы попрощались. Дед был совсем седой. Потом их как семью врагов выселили из дома, и всю войну они жили на руднике в Березовском. Умирали с голоду. Мать писала Калинину. Пришло письмо, им вернули дом. Все было разграблено. В конце пятидесятых деда и отца реабилитировали. Кто-то, прочитав этот текст, скажет: «Ну, вот видите же, не все так плохо было!..»

Вспомнил эту историю и решил посмотреть картотеку.

Благин Василий Евменьевич, 1871 г. р., русский, работал – артель «Красный кустарь», сторож, арестован 27.10.1937, осужден 16.11.1937, десять лет ИТЛ (умер в тюрьме).