Лиходеи с Мертвых болот

— Им нужна библиотека князя Смоленского, которую вывез из русских земель князь Витовт, а Бельский выкупил ее у него. Как ты знаешь, пан Здислав помог мне уцелеть, когда я был приговорен к смерти за утрату драгоценного собрания книг князя.

— Нет, этого я не знал.

— Да, литвины вывезли все рукописи, а пан Здислав в это время лежал раненый в лесу, где я случайно на него и наткнулся. Я помог ему, излечил от ран, а он, помня добро, спас меня из застенков князя Смоленского. Вот и все…

— Как же перенес изгнание из родового замка пан Здислав?

— О, он был не в себе от праведного гнева. Он поклялся, что десять рыцарей ордена меченосцев заплатят за это своими головами! Но все эти волнения очень подорвало его здоровье…

— К сожалению, отец, пан Здислав скончался… — объявил я печальную новость.

— Как?.. Бедная паненка! Бедные Ян и Степан! Они так и не успели прибыть к нам, чтобы закрыть отцу глаза… — запричитал отец.

— И в этом виноваты все те же крестоносцы, — резюмировал я. — Они обложили поместье со всех сторон…

— Проклятье всему их мерзкому роду! — подняв глаза к небу, прошептал отец. — Но ничего! Библиотеку они никогда не получат!

— А ты знаешь, где она? — насторожился я.

— Об этом знал только пан Здислав… — покачал головой мой отец.

— Да, тайны умирают вместе с их носителями, — подумал я вслух».

(Из записок лейб-медика польского королевского двора пана Романа Глинского.)

Глава 8

РУСЬ. ВОЕВОДИНЫ ЗАБОТЫ

Приказная изба, в которой сидел сам воевода и вершил свои дела, располагалась в самом центре деревянного кремля рядом с каменным пятиглавым собором — предметом гордости местных жителей. Строился собор на деньги купцов — те неожиданно загорелись мыслью перещеголять другие города.

На площади перед избой заплечных дел мастер порол розгами нерадивого должника, не внесшего вовремя деньги. Палач относился к порученному заданию прилежно и добросовестно, орудовал своим инструментом ловко и справно. Тот же, кого пороли, столь же прилежно был занят тем, чем и положено в его положении — громко стонал и после каждого удара вскрикивал что есть мочи. Пощады он не просил — бесполезно, да и не положено.

Народ толпился перед воротами воеводиной приказной избы. Так было принято, что за забор пускали только лишь по приглашению дьяка.

Люди были ко всему привычные. Иные — с жалостью, иные — с любопытством взирали на порку. Некоторые незаметно потирали спину, вспоминая о батогах, которые проходились по ней в прошлом, или о тех, которым суждено пройтись в будущем. Быть поротым по гражданским законам вовсе не считалось зазорным. А если тебе, будь ты хотя б и знатного рода-племени, батоги назначал сам царь-батюшка, почитали их за честь, считали свидетельством заботы монаршей.

Ждущих больше волновали собственные дела, и мысли их томили невеселые. Ведь воевода был человек суровый, и суд порой вершил не только правый, но и жестокий. Обязанности судебные уважал, и редко случалось, чтобы в отведенное на это время он отвлекался на что-нибудь другое.

Но сегодня он заперся в избе, приказал всем посетителям ждать, а сам битый час сидел и беседовал с губным старостой. Кто видел сегодня воеводу, тот говорил, что вид он имел взволнованный. Известно, ежели он был в дурном расположении духа, то простому народу ничего, кроме неприятностей, ждать не приходилось.

— И чего-то они там все говорят и говорят? — недовольно произнес низенький упитанный купчина, пришедший сюда по делу о взыскании денег с должника.

В кармане купца позвякивали монеты, необходимые, чтобы поднять настроение воеводе и придать ему расположения к просителю. Ну, а свидетелями купец давно заручился, пусть тоже недешево обошлось.

— Может, опять война началась? — обеспокоенно сказал худой, как щепка, стрелец, прислонившийся к забору и теребивший рукоять сабли.

— Да какая там война?

— Может, опять польский царь с войском пойдет?

— Не, не пойдет. Он уже свое получил, — встрял в разговор белобрысый мужичонка.

— Зачем нам война? — рассудительно произнес купец. — Опять поляки придут, разор наводить будут, все дела наши купеческие порушат. Не, нам война не надобна.

— Так война тебя и спросит! Сама придет…

Порка перед избой закончилась, беднягу облили холодной водой из ведра, и он сам, без посторонней помощи, поднялся на ноги. Это означало, что отделался он легко. Нередко бывало, что после таких наказаний люди отдавали Богу душу, что, впрочем, мало кого смущало: ежели заслужил, то получи сполна, а выживешь или нет — Господь рассудит. Покачиваясь, как пьяный, и глупо улыбаясь, наказанный побрел прочь, прямо к кабаку, чтобы напроситься на дармовую выпивку — обиженных на Руси всегда жалели.

Тем временем в просторной приказной избе решались важные государственные вопросы. В крошечные окна падал солнечный утренний свет, и в его лучах танцевали пылинки. В углу избы на полках лежали толстенные книги, грамоты и приказы.