Лиходеи с Мертвых болот

— И ярмарки здесь реже бывают, и купцы залетают все, как на подбор, с тощими мешками да кошелями, — привычно щерясь, говорил татарин. — В муромских-то лесах нам получше было.

— Да уж, — согласно кивнул Мефодий. — И болота там не было, и со жратвой богаче.

— Зато казну государеву взяли, — примирительно произнес Беспалый Сила.

— Все равно, нерыбные здесь места, — сказал татарин.

— И чего атаман нас тутова держит? — прохрипел, подсаживаясь на бревно, Убивец. — Вообще, что ему надо — это мы знаем? Зачем вчера в город ходил, голову свою подставлял? Ну, ограбили купчишку, так денег там столько было, что на пару гусей не хватит. Взяли только окорок да книгу какую-то… Зачем она нам?

— А я чего, знаю, что ль? — пожал плечами Пузан, впиваясь зубами в краюху хлеба.

— Тайны все какие-то у Романа… — нахмурился Убивец, и его рассеянные глаза забегали. — Плох тот атаман, кто от братвы секреты имеет.

— Ну, ты не прав, — примирительно произнес татарин, понявший, что зря затеял этот разговор, потому что так обычно и начинается бунт и смута, и подогретый Убивец запросто может всех взбудоражить. — Атаман у нас умный, грамотный. Ну, скажи, где ты еще атамана грамотного видел? Слушай, Евлампий, а может, ты сам хочешь атаманом стать, ха-ха?

— Что-то ты язык, нехристь, распустил! — сразу набычился Евлампий.

— Ладно-ладно, кровью-то не наливайся, ха-ха. А атамана нам пока менять не след, — пошел на попятный татарин.

— Не след, — кивнул Мефодий. — Грамота — вещь великая.

— Ну да, Гришка вон грамоте обучен, так что его теперь — атаманом ставить? — хохотнул починивший кафтан и подошедший к костру Лапоть, по пути отвесив чувствительный щелбан по Гришкину затылку.

— Не балуй! — влепил ему затрещину Сила. — Сколько тебе раз говорить, чтобы мальчишку не трогал!

Хоть, по общему мнению, Гришка и был человеком бесполезным, но Сила с самого начала демонстрировал к нему свое расположение, строго следил, чтоб не обижали слабого иные большие любители застращать, потиранить безответную жертву. И потом — ведь именно Сила вытащил замерзавшего Гришку из зимнего леса, отогрел его, поднял на ноги.

— Да я ничего, — потер затылок Иван и, чтобы сменить тему, спросил: — Где ж атаман сейчас?

— Разведку в городе ведет, — сказал татарин.

— Опять купчишку ищет, с которого можно полфунта воздуха взять да кукишем закусить, — усмехнулся Убивец.

Атаман вскоре появился. Споры и разговоры по его поводу сразу стихли. Связываться с Романом в открытую, противоречить ему никто не решался. Никто, кроме Евлампия, которого, когда вожжа под хвост попадала, нес черт через ухабы без оглядки.

— Завтра дело серьезное ожидается, — бросил атаман небрежно и, вытащив из-за пазухи какие-то свитки, отправился к себе в землянку.

Там-то он и начал читать записки своего тезки, Романа Глинского, о поиске древних рукописей, принадлежавших князю Смоленскому, а потом переданных в библиотеку царя Иоанна Грозного. Особо обратил он внимание на упоминавшуюся в тексте книгу «Апостол» в серебряном окладе. При этом подумалось ему, что записки лейб-медика польского короля могут пролить свет на историю появления «Апостола» в этих забытых Богом местах. Однако дочитать до конца в тот раз Роман так и не сумел. Где-то на середине он заснул, утомленный заботами прошедшего дня.

Ранним утром, когда начал сходить туман, на травах в лучах низкого солнца искрилась роса, а земля пробуждалась к новому дню, ватага расположилась около тракта, ведущего в сторону Первопрестольной. Гришка устроился в овраге рядом с Силой, который скучающе поглаживал отполированную его ладонями, зазубренную во многих драках огромную дубину, с которой никто, кроме ее хозяина, управиться бы не смог.

Ждали разбойники уже битый час, свято блюдя указ атамана — не шуметь, не проявлять самостоятельность, а начинать действовать лишь по сигналу. Роман утверждал, что вроде бы важный чин почему-то без сопровождения, но с кошелем, полным золота, должен проехать. Добыча должна быть хорошей.

Ждать — занятие прескучнейшее. Гришка пытался скрасить скуку разговором с Силой, с которым они переговаривались шепотом. С Беспалым он любил разговаривать почти так же, как и с колдуном Агафоном. Рассказчик Сила был прекрасный, поносило его по миру столько, что на сто человек бы хватило, много чего цепко держала его прекрасная память. Начинал он говорить обычно сухо, как-то скованно, но потом разговаривался, жесткие черты лица его смягчались, все воспоминания будто наваливались на его плечи, и он как бы спешил освободиться от них, переложить на тех, кто помог бы ему нести эту ношу. Кроме того, Сила знал массу баек, легенд, рассказов. Он умел не только рассказывать, но и слушать, сопереживать, а Гришка порой больше всего нуждался в последнем.

— Сколь удачлив бы ты ни был, все равно над лихим человеком голод да смерть с косой стоит бессменно, — покачал головой Беспалый.

— А бывает так, что разбойник от дел отошел и нормальной жизнью зажил? — спросил Гришка.