Лихое время

– Пойдем, пойдем, выпьем за Алешку с Анюткой… И не дури, сам понимашь…

На подвыпившую публику появление Ленкова и Цупко произвело, конечно, не то впечатление, когда бы это на трезвую голову происходило. Но все равно, кто-то вскочил с места, громко приветствуя Костю, пьяный Бориска Багров, поддерживаемый Яшкой Верхоленцевым, лез пожимать руку. Мишка-Долгарь тут же вышел вприсядку под гармошку Хохленка, а сожительница Долгаря, Машка Чубастая, пронзительно запела-заорала:

У миленка чуб вихрастый,Гребешочек подарю!Почесаться с ем за баней,Можа, и уговорю!

Нюрка Тайнишек, заскучавшая без своего кавалера, из-за стола погрозила Алехе кулаком и подхватила Машкин запев:

Ране пели за границей,А теперя и у нас.

Юбку новую порвалиИ подбили левый глаз!

Но Сарсатский отмахнулся, суетясь вокруг Ленкова, усаживая поудобнее новых и главных гостей. Тяжело опустился на свое место и Тимофей Лукьянов, пристально обводя глазами собравшихся за столом.

По знаку Ленкова Алеха пустые стулья передвинул – усадил Ленкова и Цупко почти напротив Харбинца и Хряка. Привстав, Харбинец протянул Косте руку, тот ее молча пожал. На сидевшего рядом Северьяна они не смотрели оба – ни Ленков, ни Цупко. И Покидаев почувствовал неладное.

Всем разлили водки и разведенного спирту. Сарсатский поднес Косте и Филе по полному стакану – штраф за опоздание. Ленков встал, приготовясь держать слово. Тут же, как по команде, вскочили и остальные. Это ему понравилось. Нарочито выдержав паузу, Костя повернулся к застывшим Алехе и Нюрке.

– За здоровье зарученных!

Отодвинул левой рукой стул, подошел и чокнулся с улыбающейся парочкой.

4

Северьян вдруг поймал на себе тяжелый взгляд пришедшего с Ленковым бородатого увальня, правда, тут же отвернувшегося в сторону подходившего к своему месту Ленкова, поведение которого с самого начала насторожило Покидаева. Харбинец еще сегодня хвастался, что Ленков – лучший его кореш, встрече обрадуется. А встреча вышла у них совершенно равнодушная, никакого дружеского расположения, даже в ощутимой неприязни какой-то…

Обращал на себя внимание и некоторое время отсутствовавший за столом начальник Алехи – Лукьянов. По началу застолья был весел, то и дело поднимал рюмку, в закуску вгрызался – залюбуешься! И пел со всеми, шутил… Теперь хмурый сидит. Выпил залпом полстакана, не закусывая, и водит исподлобья глазами по пьяным лицам, озабоченный, задумчивый…

– Чо-та частушек новых не слыхать! – выкрикнул Ленков, прожевывая. – Эй, кудрявая, а ну-ка, заводи! Поголосистее! Миха, жарь!

С угла стола румяная пышнотелая девка откликнулась за переливистую гармошку:

Шла я полем, шла я лесом,Повстречалась с Ванькой-бесом.Обмерла, а Ванька-бесМине за пазуху залез!

– Аха-ха-ха! – грохнули за столом. Северьян поднялся, намереваясь выйти. Шепнул Харбинцу, что до ветру.

– Куда это ты, паря? – громко спросил Цупко, от чего смех за столом прервался.

– Да я на минутку, во двор, чего ты, дядя, расшумелся, – ответил Северьян.

– Погоди-ка, присядь, пора и познакомиться, – медленно сказал в тишине Ленков. И поглядел на Харбинца.

– Кого это ты с собой привел, а, Николаша?

– Так это… Я ж тебе говорил. Старый мой знакомец, Хряк, – недоумевающе проговорил Харбинец. – Проверенный человек, наш…

– Откуда этого молодца знашь, говори? – насупился Ленков.

– Эва, да мы с ем еще во Владивостоке в одной камере парились! – выкрикнул Харбинец. – Чо чудишь-то?

– А ты што скажешь, бравенький? – уставился на Северьяна Ленков.

– А то и скажу, что шары ты залил сверх меры! Куда веселье закручиваешь?! – со злостью выпалил Северьян. – Нечево тут застолье портить, отрезвись!

– Смел ты, паря! – Ленков, не сводя глаз с Покидаева, толкнул плечом Фильку-Кабана. – Давай-ка, Филя, поведай чесной компании свои наблюдения!

– Он с начальником угрозыска за ручку здоровался! Сам видел! С Фоменкой-аспидом! Оне у начальника тюрьмы совещались! Сыскарь энто засланный! – истерично заорал здоровенный Филипп, тыкая пальцем в Покидаева.

– Ты чо несешь, Филя?! – вытаращил глаза Харбинец. – Говорю жа, мы с ем в одной камере…

– Заткни хлебало! – отрезал Цупко. – Сам небось ссучился!

– С каким Фоменкой? Дурень ты старый! Спутал, падла, сослепу, а меня в сыскари пишешь! – вскочил Покидаев, прикидывая, как пробиться к двери.

– Зырьте! Деру дать нацеливается! – крикнул, бросаясь к Северьяну, Мишка Долгарев, но тут же отлетел в угол, нарвавшись на увесистый кулак.

– А-а! Сыскарь! Фараон! Бей! Бей! – заорали, выскакивая из-за стола и бросаясь на Покидаева, сразу трое или четверо, в грохоте отшвыриваемых табуреток и женском визге. – Бей суку!!!

Северьян прижался к стене, отбиваясь руками и ногами, брошенный в лицо стакан раскровянил щеку. Ошалевший Лукьянов боком протиснулся в девичью комнатку, за ним сразу же шагнул Ленков.

– Бежишь?

Лукьянов молчал.