Лихое время

– …А в шайку Кости Ленкова я ещё осенью двадцать первого вступила, как вот познакомилась с Мишенькой моим драгоценным, красавцем чернявеньким! – Цыганка, зло улыбаясь из-под закрывающей остатки носа белой тряпки, ткнула пальцем в сторону психующего Самойлова. – Вотень-ка, миленький мой! Как стал домой муженёк невенчанный разное барахлишко таскать, вещички да продукты всякие, так и не надо было большого ума сообразить – разбойничает, людишек ограбливает. Ну а через Мишеньку и других узнала разбойничков…

Гроховская, гундося и быстро жестикулируя, посыпала фамилии, а потом начала перечислять известные ей преступления бандитов – от прошлогоднего осеннего налёта ленковцев на золотые прииски, массы квартирных и уличных грабежей в Чите и до убийств – на Витимском тракте и начальника угрозыска Фоменко.

Скрежетал зубами Мишка Самойлов, да что теперь – близок локоток, а не укусишь!

– Чёртова наводчица! Сама така! – с выкриком вскочил было Бориска Багров, но тут же от кандального скованности плюхнулся обратно на скамью, сплюнув и выматерившись.

После показаний Бойцова и допроса Гроховской практически ни у кого из подсудимых уже не осталось иллюзий на исход их дела. Абрам Иосифович наблюдал, как менялось в сторону полной прострации настроение в ложах, особенно у «кандальников». Особенно это стало заметно, когда притих и самый хорохорившийся – Михаил Самойлов.

Пытался на перекрестном допросе 16 октября снова поиграть на патетической струне Бориска Багров, заявляя о своей преданности трудовому народу и постоянном желании уйти из шайки в НРА, но два простых вопроса судебного поверенного В. Дистлера и его заставили обнажить свою истинную сущность:

«ДИСТЛЕР. Ограбить невинных считалось правилом шайки?

БАГРОВ. Мы старались грабить реакционеров!

ДИСТЛЕР. Вы рабочего Лосицкого, китайцев убили тоже потому, что они реакционеры?

БАГРОВ (после некоторого замешательства и бессвязных пояснений, громко). Грабили виновных и невиновных!»

Пятнадцатый день процесса над ленковцами, 18 октября, завершился продолжительнейшей речью главного общественного обвинителя Е. А. Труппа. На взгляд многих юристов, эта речь явила собой филигранно выполненный общественно-политический и правовой анализ сущности зла в образе шайки Ленкова, с детальным разбором её структуры, причин и мотивов совершенных ленковцами преступлений, тяжести наступивших последствий, но особенно интересными оказались психологические характеристики преступников, а выводы общественного обвинителя поразили: старейший забайкальский юрист призвал суд объективно оценить вину каждого, не «чесать» всех под одну гребенку.

Под сильным впечатлением уходил в этот вечер домой не только Барс-Абрамов. Речь обвинителя, как ни странно, заставляла размышлять. Но не о тяжести совершенного шайкой и необходимости суровой кары убийцам и грабителям, ворам и их пособникам – это было ясно и понятно. Абрам Иосифович думал о другом: до каких же масштабов смог бы развиться этот самый организм шайки, если бы не милиция, угрозыск, ГПО и помощь им со стороны честных людей? Вырос бы циклоп-исполин, с которым не справиться без армий и фронтов?..

Перед глазами снова встали сумрачные физиономии Лукьянова, Милославского, Самойлова, Христолюбова, ленковцев-карбатчиков, Попикова, Голдобина… «А ведь в своё время на них надеялись, оружие им доверяли, чтобы от бандитов надёжной защитой были народу! Перекрасились-переметнулись, суки!» – Абрам Иосифович выругался и вдруг отчетливо понял, ЧТО БЫЛО БЫ ДАЛЬШЕ.

Расползалась бы невидимая бандитская плесень по милицейским участкам и управлениям, в ГПО и армейские части, в кабинеты сначала мелких, а потом и начальников покрупнее, в депутатство Народного собрания, а там глядишь – и в правительство! И мятежей не надо! Правь исподтишка да барыши считай! И с револьвером да в маске прохожих уже прикарауливать ни к чему.

…Еще шесть дней продолжались судебные слушания. Выступали другие представители обвинения, затем почти два дня слушали защитников, шли прения сторон, дополнительные опросы подсудимых и свидетелей.

24 октября каждому из подсудимых было предоставлено последнее слово. Кто-то бил себя в грудь и просил снисхождения, кто-то тупо продолжал твердить о своей полной невиновности и злом оговоре, кто-то словом не воспользовался – молчал, смирившись. Багров тихо попросил «тов. правосудие» о пощаде, Самойлов – наоборот, поднявшись и через силу улыбаясь, бросил:

– Раскаиваться не вижу повода! Да, убивал и грабил! Зато пожил всласть! Жаль, недолго музыка играла… Но зато – деньги были, попил, погулял и с бабами наваландался – можно и помирать!