Лихолетье

– Ну, а как к государю Всея Руси обращаться? – встревожился дворянин. – Я ведь всю жизнь по засекам да по острогам сидел, с государями никогда не баял. Даже копеечку царскую не государь вручал, а воевода привез. Так ты, государь, еще не знаешь, что ты нынче царь? – дошло-таки до Леонтия. – Ах, дурак я старый! Откуда ты знать-то мог, коли никто не сказал?! Я ж тут весь вечер и ночь просидел, пока ты спал. Не велено было никому тебя тревожить. – Прости, государь – батюшка, – вздохнул Леонтий. – Хошь – казнить прикажи…

– За что? – удивился князь. – Если есть за что – скажи…

– За лиходеев, которые тебя едва не убили.

– Нет тут твоей вины, – хмуро ответил Даниил Иванович. – Скажи лучше, узнал про них что-нибудь?

– Да что тут узнаешь? Одно понятно – не из простых татей. Я злодеев приказал около обители положить, велел глядеть – не опознают ли кого. Вроде боевых холопов боярина Салтыкова признали. Я на Москву видока отправил. Покрутится, может и выведает, что к чему.

– Молодец, Леонтий Силыч, – похвалил князь, удивляясь расторопности дворянина.

– Рад стараться, государь-батюшка! – привстал от усердия Костромитинов.

– Леонтий Силыч… Какой же я государь? Так же зови, как и прежде звал – по имени с отечеством. Считай, – улыбнулся Мезецкий, – что это тебе царская милость такая. Да и на царство меня никто не венчал…

– Всему свое время, – раздался от входа голос игумена.

– Отец Матфей, а я и не слышал, как ты вошел, – привстал Костромитинов. – Благослови, отче… – Увидев входящего следом Авраамия, благословился еще и у него и схватился за шапку.

– Погоди, Левонтий, – остановил его игумен. – Дай-ка я на твое место сяду, а ты топчан поближе придвинь. Разговор у нас важный, а ты теперь – первый царский воевода.

Когда Леонтий и инок уселись, настоятель, степенно перекрестившись, начал:

– Вишь, как все складывается-то… По обычаю положено, чтобы архиереи, с самим патриархом да с боярами, с поклоном к тебе пришли, трижды на царство звать. Ну, а тебе, два раза поломавшись, на третий раз власть и принять… Бориса Федоровича да Василия Шуйского вроде так избирали? Ну, что скажешь-то, Данила Иваныч?

– А что говорить-то? – улыбнулся Мезецкий. – Раз по обычаю положено – предлагайте. Не нами заведено – не нам и нарушать…

– Ну, ладно, – кивнул игумен. – Князь Даниил Иванович! Избрал тебя Собор земли русской на царство! Знаешь, что отвечать-то должен?

– Откуда? – удивился князь. – Когда Бориса Федоровича на царствие звали, я тогда новиком был, в засечной черте сидел. А Шуйского… Тоже где-то воевал.

– Ладно, я летописцу велю – пусть впишет, как тебя на царство приглашали, а ты отказывался. Да и ты, брат Авраамий, в свою летопись не забудь вписать…

– Впишу, – кивнул Палицын. – Мол, прибыло к князю Мезецкому духовенство, да боярство с дворянством, с хоругвями да с иконами, чтобы на царство его звать… А Мезецкий дважды ответствовал: «Мне и на ум никогда не приходило о царстве, как мне помыслить на такую высоту? Недостоин я…». А когда на третий раз игумен кирилловский пообещал князя от церкви отлучить, то решился Даниил Иваныч принять на рамена ношу сию! Твой писец потом и перепишет.

Глава одиннадцатая

Заливные луга

С тех пор, как на Северной Двине появились англичане, коровы превращались в бифштексы, а уцелевшую скотинку хозяева прятали по лесам. Вытянувшаяся под нежарким северным солнцем сочная трава перестаивала.

«Не скоро тут коровы пастись будут, ой, не скоро! – вздохнул про себя Мезецкий и спохватился: – О чем это я? Тут сражение на носу, а я о каких-то коровах. Ну, хорош государь Всея Руси!».

Даниил Иванович попытался взять себя в руки и настроиться на другие думы, но мысли опять возвращались к заливному лугу. Давно замечено – коли бились на пашне, то опосля колосья из земли так и перли, а коли на лугу, то трава там долго не росла.

Семь кораблей держались стремнины Северной Двины, не решаясь подходить к мелководью. Зато шлюпки сновали туда-сюда, как веретена в умелых руках, а из них выходила на луг, протянувшийся на три версты, аглицкая пехота.

Вице-король Московии Джон Меррик не зря столько лет провел в Московии. Поручая командование капитану Роджеру Бимонту, сэр Джон вкратце обрисовал тактику московитов:

– Вначале они пошлют конницу. Потом будет пушечная пристрелка, но не волнуйтесь – стреляют они скверно! Потом опять конница.

– Думаете? – недоверчиво поинтересовался Бимонт, подкручивая усы. – Но разве пехота не доказала свое преимущество перед кавалерией?

– Дорогой капитан, – улыбнулся вице-король. – У московитов, как и у прочих поляков и татар, тактика не меняется годами! Они чересчур полагаются на конницу и латы. Русские strelzi будут стоять в ожидании атаки. Не забывайте, что московиты вооружены фитильными аркебузами, которые бьют на пятьдесят ярдов, а наши мушкеты возьмут их за сто!