Лихорадка

— Мой сын не делал этого, — заявила она. — Он мне все рассказал сегодня утром. Ной поклялся мне, и я знаю, что он говорил правду.

Келли кивнул.

— Я говорил с Амелией Рейд. Они были вместе тем вечером, до начала одиннадцатого. А потом он отвез ее домой.

К этому времени Дорин уже была мертва.

Клэр выпустила из легких воздух, и напряжение отпустило ее. Она откинулась на спинку стула и положила руку на голову Ноя. От прикосновений ее пальцев, ласково трепавших волосы, он открыл глаза и посмотрел на Клэр. Ни мать, ни сын не проронили ни звука; их спокойные улыбки передали все без слов.

«Я мог бы избавить их обоих от этой пытки», — подумал Линкольн. Если бы только он знал правду! Если бы только Ной сразу признался в том, что провел вечер с Амелией! Но он защищал девочку от гнева отчима. Линкольн знал нрав Джека Рейда, и понимал, почему его так боялась падчерица.

Но, даже испытывая страх, девочка готова была поделиться правдой с Клэр. Прошлой ночью, ясной и морозной, как раз перед тем как ярость Джея-Ди выплеснулась в убийстве, Амелия выскользнула из дома и направилась к дому Клэр. Ее маршрут пролегал по шоссе Тодди-Пойнт.

Как раз мимо лодочной пристани.

Эта спонтанная прогулка спасла жизнь Клэр. Как выяснилось позже, Амелия спасла жизнь и самой себе. Ной снова заснул. Клэр посмотрела на Линкольна.

— Слова Амелии будет достаточно? Кто-нибудь поверит четырнадцатилетней девочке?

— Я верю ей.

— Вчера ты говорил, что у тебя есть веская улика. Кровь…

— Мы обнаружили кровь и на багажнике Митчелла Грума.

Она замолчала, обдумывая смысл его слов.

— Кровь Дорин? — тихо спросила она.

Он кивнул.

— Думаю, Грум хотел подставить тебя, а не Ноя, когда вымазал кровью твой пикап. Он не знал, на какой машине ты поедешь.

Некоторое время оба молчали, и Линкольн задумался: неужели вот так все и закончится между ними — ее молчанием и его тоской? Он хотел многое рассказать ей про Митчелла Грума. В багажнике мнимого журналиста они нашли много чего интересного: банки с образцами, рукописные журналы учета, которые вел Макс. «Лаборатории Энсон» и «Слоун-Рутье» открестились от них обоих, и теперь озверевший от предательства Грум угрожал фармацевтическому гиганту разоблачениями. Линкольн пришел, чтобы рассказать Клэр это и многое другое, но вместо этого сидел молча, придавленный своей печалью.

— Клэр! — с надеждой в голосе позвал он.

Она подняла на него взгляд и на этот раз не отвернулась.

— Я не могу повернуть время вспять, — проговорил он. — Не могу стереть боль, которую причинил тебе. Могу только попросить прощения. Я даже не представляю, что нужно сделать, чтобы мы смогли вернуть… — Он покачал головой. — То, что у нас было.

— Я не совсем понимаю, что ты имеешь в виду, Линкольн. Что у нас было?

Он задумался.

— Ну, прежде всего мы были друзьями, — заметил он.

— Да, это правда, — согласилась она.

— Хорошими друзьями. Разве не так?

Легкая улыбка тронула ее губы.

— Да уж, такими хорошими, что даже спали вместе.

Он почувствовал, что краснеет.

— Я не об этом! Дело вовсе не в том, что мы спали вместе. Главное, это… — Он устремил на нее до боли честный взгляд. — Главное, это знать, что мы еще можем быть рядом. Что я смогу, просыпаясь утром, видеть тебя. Я умею ждать, Клэр. Я могу жить в неопределенности. Это нелегко, но я выдержу, если только знать, что мы можем быть вместе. Это все, о чем я прошу.

Ее глаза заблестели. Слезы прощения? — предположил он. Клэр протянула руку и погладила его по лицу. Нежное прикосновение любящей женщины. И, что еще более важно, — прикосновение друга.

— Все возможно, Линкольн, — тихо произнесла она. И улыбнулась.

Он весело насвистывал, выходя из больницы. А почему бы нет?

Небо было ясным, солнце ярким, а обледенелые ивовые ветки искрились, словно хрустальные гирлянды. Через две недели придет самая долгая ночь года. А потом день снова начнет прибавляться, и земля повернется к теплу и свету. К надежде. «Все возможно».

Линкольн Келли был терпеливым человеком, он умел ждать.