Лихорадка теней

— Остальные тоже так считают, или это твое личное заблуждение? Дальновидность, Риодан. Тебе она не помешает.

— Это не мне она нужна.

— Почему ты ненавидишь меня?

— Ты мне абсолютно безразлична, Мак. Я забочусь только о своих. Ты не одна из них. — Он прошел мимо меня, прижал ладонь к двери и остановился, ожидая пока я выйду. — Бэрронс хочет, чтобы ты увидела своих родителей потому, что занимаясь своими делами, ты будешь помнить, что они здесь. У меня.

— Замечательно, — пробормотала я.

— Я оставляю им жизнь вопреки здравому смыслу, лишь в качестве одолжения Бэрронсу. И его лимит одолжений истекает. Об этом тоже помни.

Глава 19

— Вы поселили их в стеклянной комнате? Неужели нельзя было предоставить им хоть немного уединения? — Я смотрела на своих родителей сквозь стену. Хотя комната и была удобно обставлена — ковры, кровать, диван, столик и пара кресел — она была сделана из такого же стекла, как и офис Риодана. Только наоборот. Мама с папой не могли видеть, что происходит снаружи, зато всем было видно, что происходит внутри.

Я взглянула влево. Хотя бы душ был как-то огорожен, в отличие туалета.

— А они знают, что все видят происходящее внутри?

— Я сохранил им жизнь, а ты еще и об уединении просишь. Это не ради тебя. И не ради них. Это моя страховка, — ответил Риодан.

В разговор вмешался Бэрронс:

— Я сказал Фейду, чтобы он принес простыни и скотч.

— Зачем? — ужаснулась я. Они что, собирались завернуть моих родителей в простыни и обмотать скотчем?!

— Они смогут завесить стены простынями.

— О, — сказала я и пробормотала, — Спасибо.

Я молча наблюдала за ними через стекло. Папа сидел на диване лицом к маме, держа ее за руки, и что-то тихо говорил. Он выглядел таким же сильным и красивым, как всегда, появившаяся седина лишь придавала ему еще более благородный вид. У мамы был застывший взгляд, появляющийся каждый раз, когда она не могла справиться с ситуацией. А папа, наверное, говорил ей о чем-то обыденном и нормальном, давая возможность вернуться к той реальности, с которой она могла справиться. Наверняка он уверял ее, что все будет хорошо, ведь это было так характерно для Джека Лейна: излучать безопасность и надежность, уверенность в том, что он выполнит обещанное. Именно это делало его таким хорошим адвокатом и таким замечательным отцом. Ни одно препятствие не казалось таким уж серьезным, ни одна угроза такой уж страшной, когда папа был рядом.

— Мне нужно поговорить с ними.

— Нет, — сказал Риодан.

— Зачем? — спросил меня Бэрронс.

Я задумалась. Никогда не говорила Бэрронсу о своем визите в Эшфорд с В’лейном. Не призналась, что подслушала разговор родителей, в котором они обсуждали обстоятельства нашего удочерения, и что папа упомянул пророчество обо мне — то, в котором я обреку на гибель весь мир.

Нана О’Рейли, 97-летняя старушка, которую мы с Кэт посещали в ее домике у моря, упоминала о двух пророчествах: одно обещало надежду, другое предупреждало об уничтожении всего живого на земле. Если я действительно была частью какого-либо пророчества, то намеревалась исполнить первое, и хотела знать больше о втором, чтобы избежать его.

Мне были нужны имена людей, с которыми много лет назад разговаривал папа в Ирландии, куда он ездил, чтобы отыскать медицинскую карту Алины, когда она болела. Я хотела знать, что конкретно они сказали ему.

Но ни за что не стану спрашивать его об этом в присутствии Бэрронса и Риодана. Если эти двое узнают хоть что-то о пророчестве, по которому я, возможно, обреку мир на гибель, они могут просто посадить меня под замок и выбросить ключ.

— Я скучаю по ним. Они должны знать, что я жива.

— Они знают. Камеры наблюдения засняли тебя на входе. Бэрронс показал им запись. — Риодан помедлил и после добавил: — Джек настаивал на этом.

Я мельком взглянула на Риодана. Мне показалось, или на его лице промелькнула легкая улыбка? Я поняла это по тону его голоса, когда он назвал моего папу Джеком. Он уважал его. Внутренне я засияла от радости. Я всегда горжусь папой, но когда он нравится кому-то вроде Риодана… Не смотря на то, что на дух не переносила владельца «Честера», я восприняла это как комплимент.

— Жаль, что ты не его родная дочь. В нем течет сильная кровь.

Я наградила его взглядом, которому научилась у Бэрронса.

— Но ведь никто не может сказать ничего определенного о твоем происхождении, не так ли, Мак?

— Моей биологической матерью была Айла О’Коннор, Глава Хэйвена ши-видящих, — невозмутимо сообщила я.

— Неужели? Потому что я кое-что раскопал, после того как Бэрронс рассказал мне, о чем говорила эта О’Рейли, и выяснилось, что у Айлы был только один ребенок, а не два. Ее звали Алина. И она мертва.

— Ну, очевидно, ты недостаточно глубоко копал, — возразила я. Но вдруг смутилась. Так вот почему Нана назвала меня Алиной. — Должно быть, она родила меня позже. И Нана просто не знала об этом.

— Айла была единственным членом Хэйвена, пережившим ту ночь, когда Синсар Дабх вырвалась из своей тюрьмы.

— Где ты берешь информацию? — настойчиво спросила я.

— И для нее не было никакого «позже».