Лики ревности

С самого рассвета город затянуло густым туманом, которому вторил моросящий, пахнущий морем дождь. В трех шагах ничего нельзя было рассмотреть. Коричневая мостовая блестела от влаги, городской шум звучал приглушенно, словно бы издалека. Посреди сероватой неопределенности временами возникало темное пятно автомобиля. Машины двигались медленно, с включенными фарами, и были похожи на сказочных чудовищ с огромными желтыми глазами.

Изора Мийé неторопливо шла по тротуару улицы Мулен-Руж. Призрачная атмосфера, служившая обрамлением ее утренней прогулки, как нельзя лучше соответствовала меланхолическому настроению девушки. Ее черные как смоль волосы были собраны в низкий шиньон под бархатной шляпкой гранатового цвета. Серое приталенное пальто скрывало от посторонних глаз хрупкую девичью фигурку.

На днях ей исполнилось восемнадцать, и праздник оставил по себе горькое послевкусие: ни поздравительной открытки от родителей, ни письма от друзей, ни единого доброго слова от работодателей – мсье и мадам Понтонье. Супруги Понтонье содержали частную школу, и Изора работала у них воспитательницей. Кроме того, несколько часов в неделю она обязана была посвящать уборке и глажке. Девушка и не думала жаловаться. Она считала большой удачей возможность самостоятельно зарабатывать деньги, которых хватало на жизнь и на оплату меблированной комнаты в доме, располагавшемся по соседству со школой.

«Он обо мне забыл! Ведь обещал, что напишет!» – терзалась она.

Изора остановилась на мгновение, как будто это помогло бы справиться с разочарованием, и тут же резко обернулась. Рядом кто-то кашлянул, она была абсолютно уверена. Может, почтальон? Еще секунда – и он выкатится из жуткого тумана на своем велосипеде и подаст ей конверт, который затерялся среди других отправлений, поэтому разнося утром почту, он его попросту не заметил…

Сперва Изоре показалось, что поблизости никого нет. Но тут она заметила в проеме арки темный силуэт – впрочем, совсем не похожий на долгожданного почтальона. Незнакомец оказался выше, стройнее и без велосипеда.

Хрупкая надежда разбилась вдребезги. Расстроившись еще больше, девушка ускорила шаг. Последние два дня, стоило выйти на улицу, как она уже не могла избавиться от ощущения, что за ней наблюдают или даже следят. Будучи особой сдержанной и не слишком говорливой, Изора оставила опасения при себе. Да и с кем бы она могла ими поделиться? Коллега, воспитательница интерната, с которой они встречались ежедневно утром и вечером, была молчаливой вдовой. Вдов в стране хватало – прошло всего два года после подписания перемирия в Компьенском лесу, близ станции Ретонд. Что касается директрисы, Гертруды Понтонье, единственное, о чем она желала говорить – это женская мода и наряды. Оставалась еще квартирная хозяйка, мадам Берта. Она славная женщина, но очень суеверна – сделает в ответ страшное лицо, начнет креститься и наверняка посоветует поставить свечку в церкви Сен-Луи…

«Кто бы мог за мной следить и, главное, зачем?» – размышляла девушка. И снова услышала чей-то кашель и звук неторопливых шагов. Ясным солнечным днем, и в более поздний час, она вряд ли испугалась бы. Если бы… В воображении Изоры замелькали картинки одна другой страшнее. Мать не раз говорила, что в городе с ней непременно приключится что-то плохое. По убеждению Люсьены Мийе, мир за пределами родной фермы кишел разнообразными опасностями, убийцами и бандитами.

Изора бросилась бежать, и сердце ее билось так, словно вот-вот разорвется. Метров через тридцать она споткнулась и едва не упала. Девушка оглянулась. На улице не было ни души. «Мне вовсе не почудилось! Я видела его! Видела мужчину! Кажется, он прикрывал лицо шарфом, а еще на голове у него была шляпа…»

Нет, ну разве можно быть такой глупой? Наверняка какой-нибудь обычный горожанин, который направлялся в гости к соседу. Почти успокоившись, Изора пошла дальше.

По субботам, в свой выходной, она обычно прогуливалась в городском саду, расположенном недалеко от площади Наполеона. И не упускала возможности пройти мимо газетного киоска – скромной, окрашенной в зеленый цвет палатки, – чтобы украдкой пробежать глазами по обложкам модных журналов и передовице региональной ежедневной газеты L’Ouest-Eclair. Изора с упоением читала любую прессу, которая была ей по карману, но сначала всегда просматривала крупные заголовки.

Она уже направлялась к киоску, когда на мостовую, едва ли не ей под ноги, на размокшие хлебные крошки слетелись воробьи. Взгляд синих глаз девушки остановился на птичках, и ее лицо приняло мечтательное выражение. Она завидовала их свободе, легкости, с которой они могли скакать, а могли в любое мгновение взмахнуть крыльями и снова оказаться в небе. «А я совсем одна, и вечно должна подчиняться. Всем и каждому! Отцу, хозяевам, жизни, которую не я для себя выбрала…»