Лики времени

Она не была талантливой, это он осознал сразу; рассказы свои Ольга все же не решалась, кроме него, показывать кому-то. Нет, таланта не было ни на грош, но была целенаправленность, умение добиваться своего, огромная усидчивость и, конечно, пробивная способность.

Иногда он говорил шутливо:

— Твоя пробивная способность равна по силе среднему танку.

Она не обижалась. Отнюдь.

— Разве? — спрашивала и смеялась. Блестели белые крупные зубы, на левой щеке возникала ямочка. Но глаза не смеялись, смотрели испытующе строго, даже, как ему иногда казалось, сурово. И вправду, автономные, как бы живущие отдельно, своей, обособленной жизнью.

— Будь ты немного постарше, а я немного моложе, — говорил он иной раз.

— Что бы было? — спрашивала Ольга.

Он пожимал плечами.

— Наверное, было бы лучше. Ведь мы с тобой принадлежим к различным поколениям, у нас различная оптика.

— Оптика? — удивилась Ольга. — Какая еще оптика?

— У тебя все, что ты видишь и ощущаешь, находится в фокусе, — пояснял Всеволожский. — А у меня в достаточной мере размыто.

Ольга, недослушав его, смеялась.

— Ну и выдумщик же ты…

Как-то он сказал ей:

— Ты ведь войну не знаешь и знать не можешь, а я же хорошо знаю эту войну, я помню многое. Помню теплушки, которые мчались на восток, в теплушках много людей, видал, как мальчишки провожали вагоны глазами; все считали тогда, война очень скоро кончится, еще немного, и фашистам каюк, они побегут обратно к себе, а наши будут их преследовать и разгромят всех до единого, а мальчишки жалели только об одном, что поздно родились и им не удастся воевать с фашистами, обойдутся без них. Когда была гражданская война в Испании, я убежал из дома с одним своим другом, мы решили бежать в Испанию, воевать вместе с республиканцами…

— И что же? — спросила Ольга. — Успели добраться до Испании?

— На следующей станции, километров через двенадцать, нас поймали и препроводили домой. Помню, мама с Верой стоят возле дома и встречают меня, а я головы поднять не могу, до того и обидно и совестно…

Голос его дрогнул, он замолчал, оборвав себя внезапно. Сколько лет прошло, а все еще болит душа при одном лишь воспоминании о маме и Вере, которые любили его, наверное, больше всего на свете…

Если бы знать, куда мы уходим? И продолжается ли жизнь там, где-то за гранью нашего бытия? Или это все ерунда, выдумки досужих фантазеров, никчемные, пустые бредни?..

Однажды, расслабившись душой, он поверил Ольге свои мысли.

Ольга недоуменно выслушала его, сказала:

— Да ты что, Вадим? Что это с тобой?

Она никогда не унывала, всегда оставалась бодрой, деятельной, не ломалась при неудачах. Горькие размышления о смысле жизни остались далеко позади, в прошлой с Гришей Перчиком жизни.

Работала она довольно много, у нее появились знакомства в некоторых газетах и журналах, случалось, ездила от них в командировки.

Очерки Ольги в чем-то были «все на одно лицо»: сперва шло описание природы, потом описание того, как корреспондент добирался до города, до села, до заповедника, потом, как встретили корреспондента, как завязался разговор, какие проблемы обсуждались. И обычно все очерки заканчивались бравурным аккордом, либо один из героев заверял, что все будет сделано, все добьются невиданных и неслыханных успехов, либо опять шло описание природы, обычно символическое, про восход солнца, «заливающего своими все нарастающими лучами зеленые равнины, обещающие долгий, жаркий, благодатный день», либо корреспондент, уезжая домой, глядел в окно вагона, «а в это время мысли одна за другой бродили в его голове, и постепенно, слово за словом, начинал складываться план очерка, в котором найдет свое отражение все то, что довелось видеть и слышать, все реалии нашей сегодняшней, бурной, богатой событиями жизни…»

Всеволожский помогал ей чем мог — советом, безотказной способностью всегда выслушать, когда она просит, правкой, а это было непросто. Ольгины очерки требовали тщательной правки. И потом, главное, он знакомил ее с теми, кто был ей нужен.

Закадычная подруга Нина, с которой Ольга рассорилась, предпочитала выкладывать в лицо все то, что думала, говорила про Ольгу: «У нее все рассчитано и расставлено по полочкам, вся как есть жизнь. Все идет по плану, так, как задумано, ни шага в сторону».

Так оно и было в действительности. Ольга ставила перед собой задачи, и по мере того как они выполнялись, возникали новые, их она так же старалась одолеть.

А теперь была задача — издать книгу очерков, а потом подать в Союз журналистов, в конечном счете разве она хуже других очеркистов, которых полным-полно там.

Для этого следовало провести предварительную подготовку, и первый, кто должен был помочь ей, это, конечно, Вадим Всеволожский.

В последнее время он себя неважно чувствовал, разыгралась старая язва, кроме того, порой мучила гипертония, он не любил лечиться, не признавал санаториев, домов отдыха. Ольга пыталась уговорить его пойти к известному профессору, специалисту по язвенной болезни, он отказался.

— Лучше пойдем с тобой в ЦДЛ, отметим выход моей книги.

Недавно у него вышла книга о Гаврииле Романовиче Державине.