Ликвидатор

Хотя оставшиеся местные едят. Как едят и циклопических размеров картофель. Колорадский жук картофель этим летом не взял, и местные не нарадуются на картохины размеры и вкус.

Они также доят коров, с удовольствием поедающих сочнейшую траву, и ловят сомов, живущих в иле речек Тетерев и Припять.

В радиоактивном иле.

Но сельским до "войны" особого дела нет.

Зато им есть дело до огромного количества техники, - бесхозной и находящейся под присмотром - занятой в Чернобыле.

На прошлой неделе мы чуть не померли от хохота, когда зампотех поведал нам за завтраком сагу о злополучной "мечте могильника", машине ММ 00-02.

В одну из ночей ее уперли из автопарка. Угонщики руками вытолкали ее прямо через колючку ограды (вспомнилось, как цыгане обматывали тряпками копыта угоняемых лошадей), завели с ходу, и...

Машину обнаружила милиция где-то в Могилевской области.

Местным колхозникам, страдающим в период уборочной дефицитом бортов, очень приглянулась "шаровая", по их мнению, войсковая техника, и такие пропажи случались часто-густо. Угонщикам надо было бы обзавестись дозиметром, потому что бедная ММ 00-02 едва ли не светилась во тьме от переоблучения, на чем они и попались на КПП...

...Мы с Геныком алчно сглатываем слюну, но грибы все-таки оставляем.

Договорились на ничьей. Возвращаемся в батальон с ощущением собственной бесполезности. На станцию нас не пускают, мы почти "выездили" свои 25 рентген. Несчастные оставшиеся пол-рентгена мы теоретически можем выбрать за две недели ничегонеделания в бригаде.

Начальство нас тихо ненавидит.

С одной стороны, на станцию нас пихать уже нельзя. С другой стороны, будучи "дедами", мы имеем иммунитет от насобачивания на нас бригадной рутины, как-то, дежурства по батальону, работ по постройке зимних квартир (которые, кстати, развернулись полным ходом - если нас промаринуют еще с недели три дольше, мы имеем шанс в них перебраться...), и прочей волыни. Все, что остается дедам - слоняться без дела из угла в угол, ожидая замены.

А замены закончились.

Партизанский ручей сильно обмелел в конце августа, а в первую неделю сентября и вовсе иссох.

Генык и я остались в гордом одиночестве - остальных наших корешей, партизан-офицеров, включая почти всех знакомых разведчиков, поменяли. Уехал и Дрюня, сердечно распрощавшись со мной; ему надо было срочно ложиться в больницу... Уехал почти весь Харьков, и хотя новые ребята были ничуть не хуже, ощущение пустоты от этого не уменьшалось. Мы автоматически разыгрывали новичков в столовой классической Дрюниной хохмой: "Вчера видел ворону над "четверкой"... Летела летела, потом гляжу - х...як! Упала... Прямо в разлом реактора... На лету спалило!" (хотя "четверку", по разговорам, уже перекрыли сверху).

Вместо Геныка с шахтерами стал ездить Игорь. Мы подивились такой преемственности имен, ведь Женькиного предшественника тоже звали Игорем. Да и шахтеры постепенно сменялись, только Донбасс оставался Донбассом в составе нашего РАСТа.

Вечера коротались в неспешных беседах в штабной палатке. Разнообразие вносилось фильмами по средам и пятницам. Нам показали - на моей памяти, по второму разу - весь цикл "Анжелики", несколько фильмов Фюнеса и Ришара; все в ужасном состянии, но смотрибельные.

...Мне запомнилась просветительская беседа молодого майора-медика из санчасти. Как-то вечером в курилке мы разговорились о последствиях аварии, о влиянии радиационных полей Чернобыля на наше здоровье.

От него я впервые услышал леденящий кровь прогноз - по подсчетам какой-то там медико-статистической группы выходило, как совершенно буднично сказал он, что большинству ликвидаторов надо отмерить по 15-20 лет от 86-го года - и на том успокоиться.

Так и сказал. Дословно.

Я слегка припух от такого цинизма, но ничего ему не сказал.

Уже перед самым написанием повести, шерстя Интернет, я наткнулся на следующие строчки: "...Появление радиационно-индуцированных солидных раков предстоит ожидать для ликвидаторов в ближайшем будущем с максимумом интенсивности примерно через 25 лет после аварии на ЧАЭС".

Оп-па. Значит, 2011 год.

Но тогда в это еще не так верилось, вернее, не верилось совсем.

Хотя анализы крови, несмотря на все секретные постановления и приказы о завышении данных, даже в бригадном медсанбате для нас не были радужными. Да и чувствовали мы себя доведенными до ручки - истощенными, изношенными, с разболтанными нервами...

Ладно, отвлекся.

Итак, последняя наша неделя в бригаде была наполнена тоскливым ожиданием замены. Тоскливым потому, что с трудом верилось в то, что это произойдет.

После обеда 8-го сентября я лежал в палатке, бездумно пялясь в плетенку панцирной сетки над головой. Генык вошел в палатку и буднично сказал:

- Збырайся, замена нам приехала. О-о-от...

Дальнейшее вспоминается урывками.

Прощание с мужиками. Тезка-Иванов выдает нам военные билеты - со вставленными карточками учета, из которой я с изумлением узнаю, что по сегодняшнее число набрал ровно 25 рентген, и ни микрорентгеном более... - проездные документы и деньги. Мы обнимаемся напоследок. Из "стариков" он остается один...