Ликвидация неграмотности и малограмотности. Школы взрослых. Самообразование

У нас за последнее время происходили совещания учителей по отдельным дисциплинам. Было совещание по русскому языку и литературе, по математике, по естествознанию, географии и т. д.

Послушала я выступления на совещании по русскому языку, и мне показалось, что люди говорят не о том, о чем нужно, — говорят, сколько отличников, как ставить отметки, а вопросов преподавания по существу мало касаются. Перед нами стоит целый ряд вопросов о программах, нужно гораздо заботливее к целому ряду вопросов подходить, чтобы наши программы были такие, какие нужны массам, чтобы они заинтересовали учащихся, давали нужные знания.

Я сама когда-то занималась в школах взрослых. На совещании по математике я рассказала, как я сама училась математике, что получила от уроков, а потом, как я учила[189]. И послушав такой доклад, участники конференции начали выступать несколько менее формально.

На совещании по математике я рассказала, как сначала в младших классах (я училась в гимназии, в которой были очень хорошие преподаватели), где преподавателем математики была Литвинова, окончившая Цюрихский университет, нас заставляли каждую задачу объяснять. Мы сами выводили правила и страшно гордились этим. Нас учили логически мыслить, учили обобщать. Затем нам давались типовые задачи и предлагалось составить подобные задачи. Это нас чрезвычайно воодушевляло, мы сами подбирали примеры из жизни, старались найти что-нибудь поинтереснее.

В старших классах у нас был преподаватель математики Билибин. Он говорил, что нельзя ни одного звена из математики выкинуть; он выяснял, какие у кого пробелы в знаниях математики имелись, и, когда эти пробелы заполнялись, ученицы вместо троек начали получать пятерки. Понимание систематики математики дало очень много. Когда мы проходили тригонометрию, мне было ясно, зачем она нам нужна.

Когда я поступила на Бестужевские Высшие женские курсы и слушала лекции профессора В. Г. Имшенецкого, который говорил, как методы алгебры можно применить к изучению тригонометрии, то у меня даже сердце усиленно билось — настолько мне это казалось интересным. У меня возник вопрос, как связать изучение математики с изучением общественных наук. Я тогда посещала уже марксистский кружок, и мне хотелось знать, что мне даст математика для понимания общественных явлений. Никто мне ответить на этот вопрос не мог. Я стала читать I том «Капитала» Маркса и вдруг увидела, что статистика требует знания математики. А потом стала читать «Анти-Дюринг». Ф. Энгельса — оказалось, что математика нужна и для знания философии.

По математике я могла рассказать, как я училась и учила, могла рассказать по русскому языку, по географии, по естествознанию. Но по химии и физике я ничего не могу рассказать. Химию мы проходили только по какой-то тетрадке, без всяких опытов. Я даже не помню, кто нас учил.

По физике у нас был преподавателем Ковальский, мы к нему относились с величайшим уважением как к мужу известной революционерки Е. Н. Ковальской, но по части преподавания физики он не сумел разжечь в нас той любви к предмету, которая необходима. Правда, один раз нас водили на экскурсию, показали что-то интересное по электричеству. Это все, что осталось в памяти, А обычно выйдет ученица к доске, рисует что-то на ней — и всё. С производством, с жизнью преподавание физики не было связано.

Все это дела давно минувших дней, но должна сказать, что у меня уважение к физике и химии очень большое.

Я росла в революционной среде. Когда я училась в IV классе гимназии, у нас был один знакомый народоволец, который летом ездил в имение Энгельгардта, а Энгельгардт был крупным помещиком, который говорил о том, что главное несчастье общества заключается в разрыве между физическим и умственным трудом: рабочий в смысле развития, знаний очень низко стоит, а инженеры, агрономы работать не умеют. И вот этот народоволец, побывавший у Энгельгардта, очень интересно описывал быт помещичьего хозяйства, работу сельскохозяйственных рабочих, крестьян, трезвыми глазами смотрел на жизнь. Энгельгардт был химиком и в одном из писем писал: земля наша богата, если химически удобрять ее, то можно сделать такой, что все рынки окажутся заваленными хлебом. В нем била ключом радость химика, который хотел бы, чтобы химия стала средством благосостояния народа. Меня тогда захватило очень, что химия в земледелии может сделать такое громадное дело.

Конечно, при капитализме химия в земледелии не могла найти полного применения, но при социализме, при плановом хозяйстве она делает громадное дело.

И поэтому мне хотелось бы, чтобы у нас в школах взрослых наши преподаватели химии заражали учащихся любовью к химии, пониманием всего значения этого предмета.

Громадно, конечно, и значение физики. Вся социалистическая промышленность, все сельское хозяйство преобразуются на основах современной химии и физики. И когда об этом думаешь, то невольно вспоминаешь выступление Владимира Ильича на III съезде Советов. Он говорил тогда: