Ликвидация неграмотности и малограмотности. Школы взрослых. Самообразование

Но другое дело, что необходимо каждому преподавателю вообще и преподавателю совпартшколы, — это понимать процессы психофизиологические, понимать, как курсант может наиболее плодотворно работать и какие нужны для этого предпосылки. Может ли он работать всегда одинаковым темпом и каким темпом наиболее успешно будет работать. В его развитии могут быть разные темпы. На известной ступени развития он может работать одним темпом, потом другим, — это зависит от индивидуальности курсанта. Ориентироваться на индивидуальность курсанта вовсе не значит воспитывать в нем индивидуализм. Это две вещи совершенно разные. Дать возможность курсанту работать с наибольшей производительностью — это вовсе не значит развивать в нем индивидуализм. Индивидуализм в работе противоположен коллективизму. Человек, умеющий самостоятельно работать, — не значит, что это человек, настроенный индивидуалистически. Индивидуалистически — это тогда, когда он не интересуется делом, которым заняты другие, общим размером работы и т. д. Мне кажется, что лабораторный план как раз является хорошей гарантией против этого, потому что обычный лекционный метод занятий — занятия по лекциям, подготовка к зачетам и т. д. — самым естественным образом развивает индивидуализм. А тут подход к коллективной работе.

Теперь вопрос о группах. Конечно, вначале группы должны быть гораздо меньше. Группа может быть не в 30–35 человек, а в 5 — 10 человек. Группа, должна подбираться по однородным знаниям, по склонностям, по интересам. Надо, по-моему, при подборе групп предоставить определенный голос курсантам, а не распределять только механически: в эту группу такие-то и такие-то; обнаружившие такие-то знания должны быть зачислены в такую-то группу, а в другую — нельзя. Такое распределение может быть только начерно, а потом надо дать свободу курсантам переходить из группы в группу. В начале работы это необходимо, чтобы подбирались такие естественные группы по силам и по манере работать. Подбор таких групп имеет чрезвычайно большое значение. Это одно из условий успешности работы, и я бы сказала, что главное в лабораторном плане — это уменье ориентироваться на курсанта и гораздо большее доверие к нему.

Из всего, что говорил т. Брюнелли, я не согласна в одном пункте — в вопросе о доверии к курсантам. Я не знаю, какие бывают руководители — и руководителям нужно много учиться в процессе работы, — но знаю, что курсанта нужно поставить на определенные рельсы. Бояться же излишней самостоятельности курсантов, по-моему, было бы крайне ошибочно. Если он умеет упорно работать, если работа дает удовлетворение и он работает в рамках определенной программы, то, по-моему, тут индивидуализма никакого нет и не может быть, а это просто успешность работы.

Я замечаю очень странное мнение, которое проскальзывало у многих, — не позволять курсантам заниматься у себя. Я не понимаю. А если его интересует какая-нибудь книжка, то разве нельзя читать, нельзя ему как-нибудь иначе распределять время? Меня пугает тенденция, которая высказывалась, что все время по минутам у курсанта должно быть распределено. Этим вы убьете совершенно работоспособность. Ведь человеку нужно определенное время, чтобы обдумать то, что он «проглотил», а если вы будете ему «запихивать пищу», то, может быть, он ее не «переварит» — и ничего не получится. Время должно быть распределено так, чтобы курсант мог переварить материал, который ему дается. Поэтому стремление чересчур регламентировать время курсанта и опекать каждый его шаг мне представляется опасным.

Надо сказать, что если мы сравним, например, американскую школу с нашей, российской школой, то скажется очень большая разница в культуре. Я говорю о детских школах. Американцы с громадным доверием относятся к ребенку. Возьмите учебник наш и американский. Наш учебник — громадное большинство учебников — излагает, искусственно приноравливаясь к ребенку, опускаясь до ребенка. Возьмите американский учебник. Он разговаривает с ребенком, как со взрослым, но в то же время учитывая все психологические особенности ребенка, так что ему понятнее американская книжка, чем русская, которая исходит часто из довольно фантастических представлений о ребенке и его запасе знаний. Так серьезно относится американский преподаватель к учебникам.