Читаем Лилия полностью

Происходило же то что и должно происходить. Я уже чувствую её бесцветный запах, предательски источаемый природой, не разбирающей родство; украдкой наблюдаю отвернувшуюся и натягивающую на ночь майку и белоснежные трусики наполовину скрывающие тугие ягодицы с натянутой светло-медной кожей (смугла как мать); и округлившиеся бедра; и некую кошачью грацию, проявляющуюся неосознанно, но неумолимо, как и заложено в нимфетовскую натуру – коварная богиня Рати разумеется не могла не воплотиться в своём земном многообразии и упустить Дашу из виду.

Ночью, я просыпался в томительном мучении и напряжённый жезл моей страсти трещал по швам в юношеском максимализме и достаточно было нескольких прикосновений, потираний сквозь материю, чтобы пахучая маслянистая жидкость прорывалась наружу и в некоторых случаях Даша казалось бы спящая, в ответственный момент подозрительно затихала. В это время ужас сковывал мой разум, и я замирал выжидая, но позже все равно заканчивал, ибо не было мочи терпеть и заснуть, однако к утру организм пробуждался раньше и восстанавливался быстро под впечатлением от десятка эротических сновидений и, разумеется, сестра нет-нет да замечала неестественно выпирающий холм, но быстро отворачивалась и не показывала виду. Это был наш негласный уговор, поскольку со своей стороны я также замечал несколько прерывистое дыхание и шорох и глубокий выдох и налившиеся кровью горошины, проступающие сквозь тонкую майку по утрам и особенно блестящие загадочностью глаза в моменты особого переживания.

В каком-то роде именно тогда Лилия была нашим спасением.

Часть вторая

1

***

Дневник!

Примерно на это же время приходятся первые публикации дневника Даши, который я обнаружил позднее, гораздо позднее чем следовало бы.

Его я сохранил. Во времена особенно нахлынувшей тоски, в редких попытках расслабиться за бутылкой вина и сбросить хотя бы ненадолго груз ответственности за прошлое, я его перечитываю, и на следующий день даю слово не прикасаться к нему более, но неизбежно возвращаюсь. Уничтожить же его я не в силах.

Практически каждая её заметка начинается со слова «Привет». По всей видимости так было легче начать писать, а может быть она приветствовала свой дневник или же будущего читателя, втайне надеясь, что кто-либо в будущем прочитает и оценит.

Твоё желание сбылось Даша, правда навряд ли ты предполагала, что именно я окажусь тем самым читателем.

Изложу всего три фрагмента дневника – постараюсь более-менее упорядочено и синхронизируя, насколько это возможно, по времени с течением событий настоящей истории, излагаемым собственным текстом.


Период времени, описываемый дневником затрагивает 2,5 года. Я отобрал самые (как мне показалось) значимые, «приветы» пропущу, чтобы не загромождать лишним. Впрочем, заметок не много – Даша, как и я особенным постоянством не отличалась:


«Второе февраля.

Настя рассказала, что её родители разводятся, то есть папа отныне будет жить отдельно. И, по-моему, она ничуть не расстроена – он у неё строгий и жестокий. Мне кажется она даже рада. Как хорошо, что мой отец не такой, я не могу представить, чтобы он поднял на нас руку. Хотя…было ли это или у меня взыгралось воображение? По-моему, папа ударил маму один раз. Надо как-нибудь спросить у мамы.

У нас лучшая семья в мире, и я уверена мама и папа любят другу друга, хоть и ссорятся часто в последнее время. У Лены вообще нет отца, по крайней мере она его не помнит, а мама у неё работает медсестрой в больнице. Она всегда одевается как будто у них ни на что не хватает денег. Хорошо, что у нас с этим все в порядке. У меня всегда новая и красивая одежда.

P.s. В любом случае папа нас любит и не уйдёт никогда…»

***

«Десятое февраля.

Сегодня замечательный день, моё день рождения. Мне уже двенадцать лет, и я чувствую себя совершенно взрослой. Мама как всегда приодела меня во все новое и подарила мне куклу! Куклу! Представляешь? Она меня считает маленькой девочкой? Я сделала вид, что обрадовалась. В школе, когда я рассказала Насте с Галей, они долго смеялись. Они сказали, что мне пора дарить «гондоны», а не куклу. Я тоже рассмеялась, хотя и не знала, что такое «гондоны». Что это? Надо спросить у мамы…

Мама, в любом случае спасибо за все, хоть ты меня совершенно не понимаешь, мы иногда ругаемся с тобой и мне даже хочется убежать из дома.

P.s. Новые джинсы все же великоваты. Я ужасно тощая и не складная, они на мне висят, а низ приходится заворачивать. Отложу, пожалуй, может быть вырасту…»

***

«Двенадцатое февраля.

Я была в гостях у Насти. У неё такая замечательная и крутая мама – даёт читать взрослые журналы. Она уже накопила целую коллекцию, и я даже прочитала некоторые из них. Я все же не нашла, что искала и решилась спросить. Настя мне рассказала про гондоны, но сначала посмеялась. Было стыдно. Почему она все про это знает, а я нет? Настя предложила мне взять пару журналов домой. Аааааа! Настя – это невозможно, мама меня точно поругает. Вспомни куклу).

***

«Двадцатое февраля.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Книжный вор
Книжный вор

Январь 1939 года. Германия. Страна, затаившая дыхание. Никогда еще у смерти не было столько работы. А будет еще больше.Мать везет девятилетнюю Лизель Мемингер и ее младшего брата к приемным родителям под Мюнхен, потому что их отца больше нет – его унесло дыханием чужого и странного слова «коммунист», и в глазах матери девочка видит страх перед такой же судьбой. В дороге смерть навещает мальчика и впервые замечает Лизель.Так девочка оказывается на Химмель-штрассе – Небесной улице. Кто бы ни придумал это название, у него имелось здоровое чувство юмора. Не то чтобы там была сущая преисподняя. Нет. Но и никак не рай.«Книжный вор» – недлинная история, в которой, среди прочего, говорится: об одной девочке; о разных словах; об аккордеонисте; о разных фанатичных немцах; о еврейском драчуне; и о множестве краж. Это книга о силе слов и способности книг вскармливать душу.

Маркус Зузак

Современная русская и зарубежная проза
Обитель
Обитель

Захар Прилепин — прозаик, публицист, музыкант, обладатель премий «Национальный бестселлер», «СуперНацБест» и «Ясная Поляна»… Известность ему принесли романы «Патологии» (о войне в Чечне) и «Санькя»(о молодых нацболах), «пацанские» рассказы — «Грех» и «Ботинки, полные горячей водкой». В новом романе «Обитель» писатель обращается к другому времени и другому опыту.Соловки, конец двадцатых годов. Широкое полотно босховского размаха, с десятками персонажей, с отчетливыми следами прошлого и отблесками гроз будущего — и целая жизнь, уместившаяся в одну осень. Молодой человек двадцати семи лет от роду, оказавшийся в лагере. Величественная природа — и клубок человеческих судеб, где невозможно отличить палачей от жертв. Трагическая история одной любви — и история всей страны с ее болью, кровью, ненавистью, отраженная в Соловецком острове, как в зеркале.

Захар Прилепин

Современная русская и зарубежная проза / Роман / Современная проза / Проза