Лилия для Шмеля (СИ)

— Ну, знаете! — Веспверк вскинул голову, желая ответить не менее едко, но неожиданно притих, глядя мне за спину. Я обернулась и увидела, как Вейре, хоть и лежит на подушке, но глазками-то хлопает и к нашей беседе прислушивается.

Заметив, что хитрость раскрыта, ребенок сел на постели.

— Ты же сам говорил, что если глупая мадам Норрит не оденется теплее, заболеет, — попенял он отцу.

Полагаю, Веспверк испытал не самые приятные минуты. И не желая наживать врага, я заступилась за герцога:

— Мы все, Вейре, ошибаемся. Но хорошо, что Его Светлость решил вернуться, иначе бы нам принесли его в виде ледяной статуи.

Освальд обдал меня колючим взглядом, и я добавила:

— Зато фамильное упрямство Веспверков запечатлелось бы во льде навеки.

Освальд хотел возмутиться, но я рявкнула:

— Грейтесь! И подайте хороший пример сыну!

— Да я уже понял, понял! — улыбнулся Вейре. — Вас нужно слушаться!

— Ой, ты мой хороший! — подошла к постели и обняла малыша. Между делом глянула на поникшего герцога и съязвила: — Что, вас тоже погладить?

— Вот еще! — задрал он нос.

Отогревшись, Веспверк все же надел «окшачьи» обновы и провел ревизию, после которой вернулся злым и раздраженным.

— После разноса, что устроил мэру, даже воду пить опасно, — выдохнул он, стягивая меховые сапоги. Слуг с собой герцог не взял, поэтому многое теперь делал сам. — Даже не знаю, что делать с провизией.

Прежде ему никогда не приходилось заниматься запасами, и Освальд сделал ошибку, не закупив продуктов с лихвой, а теперь переживал, чем кормить сына. Даже чашка ароматного, горячего цветочного чая не смогла поднять ему настроение.

— Согреюсь и поеду в Имилер, — приняв решение, он закивал головой, подбадривая себя.

— Там метель и ветер, сбивающий с ног… — напомнила. От ветряных порывов паритум покачивался, как на волнах. Так что рискованную поездку я не одобряла.

— До поселка недалеко, заодно гостиницу присмотрю. Холодно здесь. Местные говорят: на их памяти впервые такие морозы.

— А номеров на холлапаритуме нет?

— Здесь от холлапаритума одно название: вышка и ступени, — сомкнул зубы Освальд. — Согласно плану есть, но их нет.

— Понятно, — я грустно выдохнула. И все равно отпускать его не хотела. — А если собьетесь с дороги и замерзнете? Тут, конечно, не жарко, но если тепло одеться…

— Осталось две булки, — Освальд опустил голову.

Я могла бы упрекнуть, что об этом надо было подумать заранее, но он вызывал уважение уже тем, что не искал себе оправданий и не обвинял других, осознавая, что это только его ошибка. По идее, он-то и промаха никакого не сделал, просто ради Вейре, чтобы исключить малейшую возможность отравления, готов рискнуть.

Да, мы понимали: вряд ли трясущиеся за свою шкурку чиновники решатся подсыпать яд, но у Освальда уже сформировалась фобия.

— А яйца? — напомнила. Уж я-то обратила внимание, что лежит в кладовой. — Если скорлупа цела — вряд ли в них яд. В простых, нечищеных овощах тоже. А если послать кого-нибудь купить мяса у обслуги холлапаритума, якобы для команды — мы не будем голодными.

— Корфина! Хорошая идея! — Освальд вскочил с кресла, едва не расплескав чай. Но тут же спохватился. — А как это готовить?

— Если раздобудете сковороду и нож, так и быть, я придумаю, как это готовить, — посмотрела на него заговорщицки.

Уже скоро на жаровне стояла огромная, покоцанная за долгую службу, сковорода, а на ней шкварчали румяные кусочки мяса, наполнявшие комнату изумительно аппетитным ароматом. То-то Веспверки сидели рядом и гипнотизировали меня взглядами, пока чистила овощи.

— Баронесса, еще долго? — Вейре глотал слюнки и с надеждой заглядывал в сковороду.

Герцог молчал, но чувствую, старший жук тоже голоден. Он привык вкусно и разнообразно есть, а тут такая оказия с булками.

— Если поможете — приготовится скорее, — посмотрела Освальду в глаза, откровенно намекая на помощь.

— Я?! — вспыхнул он, ошалело моргая, будто я предложила ему ужасную мерзость.

— А я тоже не плебейка, — нахально напомнила. — Тем более вам все равно скучно.

— Я! Я хочу! — закричал Вейре, но ему я нож точно не дам. Порежется — Освальд меня загрызет. А поскольку герцог так и не согласился, еще свысока поглядывал на мои перепачканные руки, я намеренно стала медленнее чистить и шинковать овощи. И гордый Веспверк, томимый голодом, сдался.

— Давайте, — протянул руку с брезгливой физиономией.

Я и дала… пузатенькую брюкву и нож, с которым можно смело идти на кабана. А потом хохотала, наблюдая, как овощ скачет по всей каюте, Вейре его ловит, а Освальд сжимает зубы, чтобы не сорвалось крепкое словцо.

Однако Веспверк старший все-таки упрямо домучил две брюквы и победоносно протянул мне.

— Благодарю, — улыбнулась, едва сдерживая смех. Гордый аристократ, красавец, мечта столичных невест, работая ножом, между делом потирал руками нос — и теперь у него над верхней губой красовался грязевой развод, напоминавший усики.

— Что? — нахмурился герцог, чувствуя подвох.

Я хотела промолчать, но Вейре, хихикая в кулачок, выдал:

— Папа! А у тебя усы!

После чего Освальд метеором вылетел из комнаты.