Лилия долины

Каждую минуту он то одевался, то раздевался, следя за самыми незаметными изменениями погоды, и шагу не мог ступить, не сверившись с барометром. Несмотря на материнские заботы жены, ни одно блюдо не приходилось ему по вкусу — он уверял, что желудок у него никуда не годится и пищеварение причиняет такие боли, что он совсем не спит по ночам; и, тем не менее, он ел, пил, переваривал пищу и спал так хорошо, что мог бы порадовать самого взыскательного врача. Нелепые требования графа утомляли весь дом, ибо слуги, привыкшие к строгому укладу жизни, теперь никак не могли примениться к его противоречивым распоряжениям. Он приказывал держать окна широко открытыми, говоря, что свежий воздух необходим для его здоровья, а через несколько дней уверял, что на дворе слишком сыро или слишком жарко и свежий воздух его губит; он сердился, распекал слуг и, чтобы доказать свою правоту, отрекался от своих прежних приказов. Это отсутствие памяти или просто злая воля давали ему повод к ссорам с женой всякий раз, как она ссылалась на его собственные слова. Жизнь в Клошгурде стала так невыносима, что аббат де Доминис, человек глубоко образованный, заявил, что он поглощен решением важной проблемы, и ходил по дому с нарочито отсутствующим видом. Теперь графиня уже не надеялась, как прежде, что ей удастся скрыть в семейном кругу приступы безумного гнева, находившие на графа; слуги не раз бывали свидетелями сцен, когда беспричинная ярость их преждевременно состарившегося хозяина переходила всякие границы; они были преданы графине и скрывали это от посторонних, но Анриетта боялась, что граф, переставший считаться с уважением окружающих, может в любой день устроить публичный скандал и обнаружить свое безумие. Позже я узнал во всех ужасных подробностях, как граф обращался с женой: вместо того, чтобы утешать, он подавлял ее мрачными предсказаниями, уверяя, что она виновница всех грядущих несчастий, потому что отказывается от безумного лечения, которое он придумывал для детей. Когда графиня шла гулять с Жаком и Мадленой, граф, несмотря на безоблачное небо, предрекал, что скоро разразится гроза; если предсказание случайно сбывалось, это так льстило его самолюбию, что он не замечал вреда, нанесенного детям; когда кто-нибудь из них бывал нездоров, граф прилагал все силы, пытаясь доказать, что во всем виновата неправильная система лечения, применяемая графиней; осуждая каждый ее шаг, он всегда приходил к убийственному заключению: «Если ваши дети вновь заболеют, то лишь по вашей вине». Он вел себя так во всех мелочах домашней жизни, видел все с самой худшей стороны и вечно «каркал, словно ворон», по выражению старого кучера. Графиня распорядилась, чтобы часы еды детей не совпадали с трапезами графа, и таким образом оградила их от губительного влияния отца, принимая на себя все удары. Мадлена и Жак редко видели его. Поддавшись ослеплению, свойственному эгоистам, граф совершенно не сознавал, какое зло он причиняет близким. В откровенной беседе со мной он жаловался, что слишком добр с ними. Итак, он топтал, ломал, сокрушал все вокруг, как разъяренный бык, а потом, ранив свою жертву, уверял, что не прикасался к ней. Теперь я понял, отчего на лбу у графини появились тонкие, словно проведенные бритвой морщинки, которые я заметил еще в первый день моего приезда. Благородным сердцам свойственна стыдливость, мешающая им признаваться в своих мучениях; они гордо скрывают их от тех, кого любят, из чувства нежного сострадания. Несмотря на настойчивые расспросы, мне не сразу удалось добиться откровенного признания Анриетты. Она боялась огорчить меня и, понемногу открывая свою душу, внезапно краснела и замолкала; но вскоре я понял, какие новые осложнения внесла в домашнюю жизнь Клошгурда праздность оставшегося не у дел графа.

— Анриетта, — сказал я несколько дней спустя, показывая ей, что я понял всю глубину ее новых терзаний, — быть может, вы напрасно привели в такой порядок ваше имение, что у графа не осталось никаких забот по хозяйству?