Лилит. Кукла из вечной тьмы

Он и впрямь был хорош, и его обнаженное тело уже волновало ее. Она села рядом, провела по его бедру, внизу живота, зацепив и оценив буквально все, затем по груди.

Жека сонно оторвал голову от подушки.

– Тебя где носит? – спросил он. – Почему в одежде?

Она улыбнулась:

– Выходила покурить на лоджию. Потом была в душе.

– Ты каждую ночь вот так шаришься?

– Ага, как кошка.

Она встала, живо сняла свитер и вылезла из джинсов. Затем быстро и ловко стянула трусики. Уложила сонного Жеку на спину, перекинула ногу и села сверху.

– Что ты делаешь?

– Догадайся, малыш.

– Хочешь еще секса? Прям щас?

– Уже теплее. Даже горячее…

– Что это за духи? От тебя иначе пахнет…

– Травы, милый, полевые травы… С полей Эдема…

– С каких полей?

– Это далеко, милый, между небом и землей.

Несколько ее плавных движений, и он был почти готов. Еще пару – и он уже хотел сам.

– Ну вот, совсем горячо.

Она привстала и теперь уже крепко села на него, и загораясь сама, распаляя его, пустилась в любовный танец. Он цеплял руками то ее бедра, то грудь, руки и плечи, то вновь хватал колени, и каждый раз так, словно хотел понять, кто с ним, что это за женщина? Хотел подтверждения и не находил его.

– Ты стала другой, Лиза, совсем другой, – горячо прошептал он.

– Лучше или хуже?

– Другой…

– Так лучше или хуже?

– Круче!

– Вот что значит выйти покурить на балкон. – Она горячо и жестко ездила на нем, будто обкатывала молодого жеребца. – Господи, как давно у меня этого не было, – вдруг, ближе к завершению, вырвалось у нее. – Но я помню – все помню! Давай же, милый, давай!

Она закричала и упала на него, что есть силы сжимая его бедрами, впиваясь ногтями ему в плечи, и он, отдавшись порыву, закричал тоже. Но очень быстро сбросил ее на бок, потянулся к выключателю и зажег бра. И тут же шарахнулся в сторону и заорал как бешеный:

– Этого не было! Вчера этого на тебе не было!

– Чего? – удивилась она.

– Того, – кивнул он на нее. – А я думаю, что за пятно у тебя под грудью. Да ты же вся этим покрыта… – Его глаза ошарашенно разглядывали ее. – Вся!..

Она сбросила ноги с постели и тотчас оказалась у вмонтированного в платяной шкаф зеркала. Оно было в человеческий рост. И сама задохнулась от неожиданности. И от ужаса. И от дикого восторга. И вновь от ужаса…

– Откуда это?! – вопросил он.

Все ее тело было покрыто искуснейшими татуировками. Только плечи и грудь остались нетронутыми – белыми, но под грудью расцветала роза с шипами, красноречиво говорящая о страдании. Вокруг пупка по линии живота разместилась змея. Ее голова уходила к лобку. Она повернулась влево, вправо. Спиной к зеркалу, повернув, как могла, голову назад. По ее спине и бедрам расходились паутины, расползались змеи, на спине разместился огромный спрут. На одном бедре – кобра, на другом – тарантул. И головы богов. Истуканов. И все это причудливо оживало, когда она двигалась. Ни один рисунок не был сделан просто так. Все имело смысл, все находилось в движении. А еще были какие-то хитрые надписи на непонятном языке. Все ее тело ожило и зажило по-новому. И вновь она встала перед зеркалом – вся, открытая, лицом к своему безумному отражению. Восставшей, воскресшей. Родившейся заново. Она вернулась из ночного путешествия с телом, испещренным, изрисованным, покрытым удивительными тату – это были знаки разных божеств, тотемов, которые когда-либо заведовали жизнью и смертью, и вечной жизнью в том числе. Память возвращалась – это и была работа Кудлатого! Теперь она вспомнила, как он, распластав ее на ложе, беспощадно царапал своими когтями. И ей было больно, очень больно! А потом зеленая маслянистая мазь убрала и боль, и кровоподтеки. Будто ничего и не было. Остался только четкий рисунок. Фантастическая картина. Сгусток информации, которая блуждала тысячелетиями и теперь нашла отражение на ее теле. Но эта боль и эти рисунки были необходимой платой за будущие знания.

– За ночь такого случиться не могло, – вымолвил молодой человек. – Где ты была? И что с твоими глазами? Они… они…

– Что они?

– Святятся изнутри, – прошептал он.

– Как у кошки? – улыбнулась она, подходя к нему.

– Да.

– Когда-то меня звали дикой кошкой. Очень давно. Не бойся, Жека. Иди сюда. Иди…

Она сама подошла к нему

– Ты не должен был увидеть этого, милый. – Она положила руки ему на плечи, подтянула их к его сильной шее, приложила его голову к своему животу. – Не должен был. Я сама виновата. Желание охватило меня. – Она подняла его голову и заглянула в его глаза. – Но какая теперь разница, правда? У меня еще будет немало ошибок, я в этом уверена, милый…

…Юноша лежал на краю кровати поломанным, неловким. Глаза его были пусты. А она все еще стояла у зеркала и смотрела на себя. Да, мальчишка был прав, глаза ее тоже изменились – они действительно горели золотистым огнем, изнутри, как у кошек ночью.

– Кажется, только теперь я стала истинной собой, – усмехнулась она. – Теперь я заезжу весь мир. Заклюю, изнасилую. Порву на части. И где я захочу, там будут расти цветы, а где решу иначе – там будет лежать пепел.