Лилит. Злое сердце куклы

Еще через неделю после истории со стариком горничная Аннушка, проходя мимо комнаты Женечки, остановилась и прислушалась. За дверью говорили две женщины: юная и взрослая. Один голос принадлежал «их капризуле», а вот другой – незнакомке. Не Зое Владимировне, не Илоне. ДРУГОЙ. И гостей в особняке тоже не было, это Аннушка знала очень хорошо, и час уже наступил поздний.

«И что мы будем с ними делать? – спросила Женечка. – Мы ведь должны их наказать?»

«Еще как должны», – вкрадчиво подтвердила ее собеседница.

«Так что?»

«А ты сама как думаешь?» – ответила вопросом незнакомка.

«Понятия не имею».

«А ты подумай, сестренка».

Аннушка зажала рукой рот: «Сестренка!»

«Ну, думай, думай», – поторопила Женечку взрослая дама.

«Краской стены измажем?»

«Это что за детский сад? Думай лучше», – посоветовали девочке.

«А может, затопим дом? Откроем все краны, а дырки тряпками забьем?»

«Ты такая затейница! – рассмеялась ее собеседница. – Это будет запасной вариант, подумай еще…»

«Или подожжем его?» – спросила Женечка так запросто, словно у нее неподалеку была припрятана канистра с бензином и коробок спичек только и ждал, чтобы его пустили в ход.

«О! – воскликнула незнакомка. – А вот это хороший вариант. Смелый, дерзкий! Как раз для таких, как мы! Кто может постоять за себя! Помню, была у меня соперница, хотела парня отбить. Так я ей волосы подожгла».

«Волосы?!»

«Да! Как она забегала! Юлой закрутилась! Что-нибудь поджечь – это как войну объявить! Всех проучим!»

Аннушка сорвалась с места и опрометью понеслась в хозяйские комнаты. По дороге натолкнулась на Илону, поднимавшуюся по лестнице, на бегу бросила:

– В комнате капризули какая-то женщина, дом хотят поджечь!

– Какой дом?

– Наш!

– Ты обкурилась, что ли? – бросила ей в спину Илона.

– Правду говорю, ей-богу!

Илона с места не сдвинулась, решила дождаться хозяев. Как-никак за дом в первую очередь отвечала именно она. Через пару минут вчетвером они подходили к дверям комнаты хозяйской дочери. В руке Павла Константиновича был зажат пистолет – подарок старого друга, вояки и охотника. Он прятал его в сейфе за надежным замком. А теперь мог и пригодиться. Напугать непрошеных гостей!

Они прислушались. Смех! Девчачий, звонкий – Женечки, молодой и задорный женский – незнакомки, ее гостьи. «Как, как они побегут?» – азартно спросила Женечка. «Да как поросятки с опаленными хвостиками! – засмеялась ее поздняя гостья. – Врассыпную! И не поймаешь!»

– Я войду первой, – сказала Илона. – И покажу поросяток с хвостиками!

Она толкнула дверь, они всей гурьбой ввалились в детскую и завертели головами. В комнате была одна только Женечка, и она сидела на своей кровати в обнимку с Лилит. Павел Константинович спрятал пистолет в карман халата. На всякий случай Илона проверила два шкафа – ничего, кроме одежды. И никого. Павел Константинович не мог отвести взгляда от дочери и скрыть изумления. В глазах его Женечки кипели неприкрытая злоба, гнев и ненависть: ко всем, кто сейчас ворвался в ее комнату. Кто разрушал ее мир – так ей, несомненно, казалось в эту минуту. В том числе кипела ненависть и к своему отцу.

– Тут кто-то был? – на всякий случай спросил Павел Константинович, но примирительным тоном.

– Отвечай, Женя, – почти приказала мачеха. – Мы настаиваем.

– Плевать я хотела!

– Не дерзи.

– Кажется, мы договорились, – процедила Женечка. – Вы не трогаете нас, а мы – вас.

– Хватит! Кто тут сейчас говорил кроме тебя? – вновь спросила Зоя.

Женечка засмеялась, но беззвучно, колко глядя на свих гостей.

– А вы угадайте, – почти прошипела она.

– Ужас какой, – пролепетала Аннушка и отступила.

– Доченька, – примирительно заговорил Павел Константинович, который все эти дни корил себя за строгость к родной дочери, – не надо так, прошу тебя! Хватит уже травить нас.

– Мы вас не ждали, – прижимая к себе рыжеволосую куклу, которую ненавидел весь дом, ответила Женечка. – Уходите! Сейчас же. Иначе лицо себе в кровь расцарапаю. Не узнаете! А еще позвоню в полицию и скажу, что это вы сделали. Пусть вас ювенальный суд за решетку упрячет. Поделом!

Родители переглянулись. Илона и Аннушка тоже. Не говоря больше ни слова, все заторопились в коридор. Оскомин аккуратно закрыл дверь в детскую.

– Ювенальный суд? – поморщился он.

– Они сейчас грамотные, – тихо сказала Илона.

– Такая маленькая и уже стерва, – выдохнула Зоя. – Курить хочу!

Все отошли от дверей Женечки.

– Но голос, тот, чужой женщины, – ведь мы его все слышали? – почти взмолилась Аннушка. – Да? И про поросят?

– Слышали, слышали, – кивнула Илона.

– Лучше бы там кто-то был, – резюмировала Зоя. – Страшная ведьма. Мегера. Было бы легче и понятнее, чем вот так: девочка и кукла.

– Так кто же это был, Зоя Владимировна? – готова была заплакать Аннушка. – Ну правда?

– Ты же слышала, что мы побежим как поросятки, когда загорится дом?

– Слышала, – кивнула та.

– Это был тот, кто хочет нас убить.

Все напряженно молчали.

– Хорошо, наша спальня запирается, – глянула в глубь коридора Зоя. – А то бы я не заснула.

– Не сгущай краски, дорогая, – попросил муж. – И не пугай наших работниц, пожалуйста.