Лилит: змея в траве.

Не помню, сколько часов мы шли – на Лилит я быстро потерял чувство времени, – но наконец прибыли в лагерь свободных сатанистов, окруженный со всех сторон девственными джунглями. Здесь стояли настоящие избы из толстых бревен, крытые соломенными матами. Тринадцать таких «домов» образовывали большой круг, в центре которого виднелось небольшое кострище, накрытое чем-то возвышение и небольшой каменный могильник. Несмотря на темноту, жизнь в деревне кипела. Я обнаружил, что население лагеря – человек шестьдесят или даже больше – составляют только женщины. Отсутствие мужчин лишь усилило мои опасения.

Наша повозка уже стояла здесь. Женщины, не обращая на нас никакого внимания, занимались своими делами при тусклом свете костра и факелов, пропитанных маслом неизвестного мне растения. Я перехватил лишь два-три любопытных взгляда: нас не ждали, но нашему появлению не удивились. Подавляющее большинство женщин не носило ни одежды, ни украшений, хотя, очевидно, имели как минимум ранг смотрителя.

Длинноволосая начальница выкрикнула несколько имен, и во все концы поселка полетели приказы. Мы с Бронцем решили не мешать и, встав в сторонке, наблюдали за происходящим.

С возвышения возле костра убрали покрытие, и взорам открылась большая каменная плита – нечто среднее между купелью и лабораторным столом доктора Пона, на которой были выгравированы какие-то символы. В ярких сполохах пламени мы увидели на плите Ти. Двенадцать женщин окружили ее, почти скрыв от нас.

Я повернулся к отцу, Бронцу:

– Что за чертовщина?

– Вот именно, – вздохнул священник. – Они пытаются вернуть Ти к жизни, но, будучи сатанистами, обставили это как соответствующий обряд. Мне невероятно больно смотреть на все это, но ведьмы способны оказать ей помощь, а я… я, увы, нет.

Сатанизм ли, католицизм ли – какая разница? Настоящим чудом казались уцелевшие до наших дней первобытные суеверия. Если для концентрации энергии им необходима помощь какого-нибудь Мумбо-Юмбо, ради Бога, лишь бы это спасло мою Ти.

Женщины тихонько запели. Слов разобрать я не мог; а если они действительно пели что-то членораздельное, то на непонятном мне языке.

Песнь длилась довольно долго, и я уже порядком утомился, но стоило мне привалиться к ближайшему дереву, как из домика вышла Сумико О'Хиггинс. Черная длинная мантия и плащ совершенно преобразили ее. Перевернутый крест, висевший на ремешке из лианы, не оставлял сомнений в характере предстоящей церемонии.

Она приблизилась к кругу, и огонь, почти угасший, внезапно вспыхнул с необычайной силой. Странно, ведь местные микроорганизмы гибнут при высокой температуре. Значит, дело не в них?

Сумико присоединилась к поющим. Ее глаза были закрыты, руки воздеты к небу. Она впала в транс. Вскоре песнь стихла; только доносящееся издалека гудение насекомых нарушало тишину. Казалось, все затаили дыхание.

– О сатана, князь тьмы, к тебе взываем! – внезапно выкрикнула Сумико.

– Тьма, сгустись! – эхом отозвались остальные.

– О великий, вечный враг тоталитаризма Церкви и государства, услышь молитвы наши!

– Услышь молитвы наши, – повторили остальные. Повелительница ведьм открыла глаза и медленно опустила руки на безжизненное лицо Ти.

– Дай нам силу исцелить ее, – взмолилась она и вновь закрыла глаза, не убирая рук с лица девушки.

Непонятно, действительно ли она впала в мистический транс, или же все это дешевый трюк. Меня одолевали сомнения, но отступать было поздно. Я бросил взгляд на отца Бронца: священник неотрывно смотрел на странную церемонию, в глазах его была печаль.

Все замерло. Я понимал, что сейчас О'Хиггинс со своими помощницами тщательно изучают мозг Ти и вносят необходимые изменения.

Внезапно королева ведьм отпрянула, вновь воздев руки.

– О сатана, князь тьмы, владыка мира, благодарю тебя! – воскликнула она, и хор голосов вторил ей. Из костра вырвался ослепительно яркий всполох, и все исчезло. Опустилась непроглядная тьма. Несмотря на жару, меня колотил озноб. Нетрудно понять, как подобные зрелища притягивают неискушенных.

– Из света – во тьму, и во тьме обретем истину, – нараспев продекламировала Сумико. Тринадцать женщин стояли, пошатываясь, словно после непосильной физической работы.

О'Хиггинс вновь подошла к Ти и положила руки ей на лоб; спустя какое-то время она подозвала своих помощниц и приказала перенести девушку в хижину. Затем повернулась и направилась к нам.

– Да, Бронц, это задачка.

– Ты сделала все? – спросил священник.

– Все, что могла, – сказала Сумико, – но этот подлец действительно слишком умен и хитер. Скоро все будет в порядке, и даже лучше, чем раньше, но мне еще придется повозиться. Она обретет невиданную силу и свернет горы, хотя физически очень слаба. Ей необходимы регулярные упражнения и очень хорошее питание. Я боюсь, что не исключен рецидив.

– Вы хотите сказать, – спросил я, – что такое может повториться?

Сумико кивнула: