Лилюли

Полишинель. Стоило спешить, чтобы в могилу угодить!

Толпа. Мученье какое! И всегда мне хуже, чем другим. Моя ноша самая тяжелая. А посмотри хоть на этого! У него небось вполовину легче!

Полишинель. Ну поменяйся с ним!

Один из толпы. Дурак! Может, еще с тобой поменяться? На твой горб? Хочешь, чтобы я, здорово живешь, подарил ему все свое добро?

Полишинель. А тогда не жалуйся!

Толпа. Хочу и жалуюсь, и никто мне не запретит. Плакаться на свои беды и завидовать своему соседу, клясть свою жизнь все пуще, ничего не делая, чтобы стало лучше, — это большое облегчение! Вроде промывательного... И этак бы пожить нам лет до ста желательно! (Проходит мимо.)

Появляются дети, которых ведут учители; учители все в очках; в руках у них пастушьи посохи и на сворках маленькие собачки в попонках. Дети бьют в ладоши.

Дети. Ах! Зеленые ящерки! Цветочки! Баранчики! Еще один! Еще! Он совсем как круглый желтый глазок! А вон птичка! Смотрите, она в красной шапочке! А как свистит! Фью-фью-фью-фью!..

Учители

. Идите по середине дороги! Парами! Парами! И опустите глаза! Смотрите в книгу.

Дети. Но нам хочется посмотреть, что тут кругом!

Учители. Незачем. Мы вам всё расскажем. Читайте! Ну, читайте: «Когда Ганнибал перешел Альпы...»

Дети. А мы какие горы будем переходить?

Учители. Не об вас речь. Читайте: «Когда Ганнибал...»

Дети. А мы? А мы? Когда будет речь о нас?

Учители. Лет через двести или триста. Всему свое время.

Девочка с дерзко вздернутым носиком. Когда мы умрем, да?

Дети(поют на мотив «Мальбрук в поход собрался»).

И волей божьей умер.

И стали хоронить...

Учители, Да, когда вы умрете, и вас похоронят. А пока что читайте, читайте! «Когда Ганнибал...»

Дети(поют).

...нибал в поход собрался.Тарам тарам тити,Куда, дурак, совался,Обратно нет пути...

(Проходят.)

Полишинель

(обращаясь к человеку с сединой в волосах, который идет, полузакрыв глаза, чему-то усмехаясь и разговаривая сам с собой,). А, мечтатель Гильо, который только одного себя знает и никогда не унывает! Что это ты бормочешь себе под нос?

Мечтатель Гильо. Я описываю пейзаж.

Полишинель. Да ведь ты на него не смотришь?

Гильо. Я вижу... вижу...

Полишинель. Уткнув глаза в землю?

Гильо. Я вижу то, что дальше, то, что выше, я вижу вершину, я вижу свет.

Полишинель. Да ты бы для начала кругом себя посмотрел.

Гильо. Меня не интересует, где я сейчас, а только где я буду.

Полишинель. А может, еще и не будешь. И выйдет, что нигде не был — ни там, ни тут. И на твоей могиле напишут: «Здесь лежит Гильо, который ничего не видал, словно и на земле не живал».

Гильо

. Я тороплюсь, я обгоняю жизнь.

Полишинель. Обогнать жизнь, мой друг, — это значит уже быть мертвым. Нет, благодарю покорно, я лучше буду отставать. (Обращаясь к человеку лет под сорок, который смотрит на Полишинеля и на все окружающее светлыми холодными глазами.) А ты, Аргус Стоглаз, о чем ты размышляешь?

Стоглаз. Я смотрю на тебя, смотрю на него, все вижу, этих и тех, тебя и прочих — и я вижу, что вы все безумны. Смотрю на этот пейзаж и вижу его таким, как он есть, не хуже и не лучше; мне не холодно и не жарко, не весело и не грустно. Я никогда не теряю направления, ни о чем не мечтаю — я только вижу, вижу небо и облака, пыль на дороге и камни, цветы и комья грязи. Я вижу все.

Полишинель. Но ни в чем не участвуешь. Значит, и не живешь. Ты видишь жизнь, да, ну, а в тебе самом есть ли хоть что-нибудь живое? Кто один мудр среди безумных, тот сам безумен вдвое.

Справа на повороте дороги появляется Жано верхом на своем осле.

А вот мой куманек Жано и его верный ослик, почтенный Буридан.

Осел. И-ан! И-ан! (Упирается копытами в землю, не желая двигаться дальше.)

Полишинель. Один верхом, другой пешком — и оба вместе стоят на месте...

Жано сходит с осла и, приблизив лицо к ослиной морде, начинает задушевно его уговаривать.