Лимб. Анафемные души

– А ты что, знаком с ним лично был, или как? – посмеивается один из кочевников и второй отвечает точно таким же противным смехом:

– Видел однажды. Страшный, как чёрт! Белые лохмы, чёрные глаза, рожа кирпича просит. Вообще ноль эмоций, чес слово! Многие его даже немым считают.

– Это потому, что для Белой вороны слишком много чести трепаться с отребьем вроде нас, – насмехается один из кочевников. – Эй, Гром, что скажешь? – обращается к проводнику и тот нехотя оборачивается, окидывая спутников невыразительным взглядом. Затем отводит взгляд в сторону и лениво отвечает:

– Видел как-то этого Рэйвена. Мутный парень. Так что даже не удивлюсь, если слухи окажутся правдивы и он действительно пришил весь свой отряд. А потом и себя прикончил. Псих.

– Да его на куски разорвало! – гаркает один из кочевников. – Кто-то видел его ошмётки в лесу в окружении других трупов. И что-то смутно верится, что один из самых известных проводников Лимба собственными силами себя четвертовал.

– Тогда кто это, по-твоему, сделал? – легкомысленно усмехается наш проводник. – Фантомы? Не мели пургу! Крышу пареньку основательно снесло, вот и укокошил себя сам, тоже мне дело…

– Ха. Дебилы, – раздаётся смешок старика по правую сторону от меня. – Слыхала, что несут? Белая ворона сам себя прикончил! – И шёпотом добавляет: – Охота это, точно говорю! Какая-то тварь основательно за проводников взялась! Всех скоро прикончит, вот увидишь!

Бесстрастно смотрю старику в лицо:

– Не вижу логики. Белая ворона слишком «стар» для того, чтобы перерождение его памяти лишило. Какой смысл какой-то там твари убивать таких, как он?

– А никто и не говорил, что тварь только с этой целю проводников убивает, – щурится старик. – Знаешь Ворону, ага?

– Ни разу не видела. А не слышал о нём только глухой.

– Вот и повезло, что не видела, – усмехается старик. – Говорят, он таких как ты за версту чует. И собственными руками укокошивает!

Не нахожу что ответить, лишь застывшим взглядом смотрю на старого кочевника и слова из себя выдавить не могу, а тело начинает пробивать мелкая дрожь.

Какого чёрта вообще?!

– Ты… ты знаешь? – наконец шепчу едва слышно.

Старик поудобнее хватается за верёвку, продолжая волочить платформу за собой и негромко посмеивается:

– Я может и стар, странная девочка, но уж точно не слеп, как некоторые.

И тут начинается ЭТО.

То, чего я меньше всего ждала сейчас. То, что способно не только убить меня, но ещё и стопроцентно лишить нас с Шоу проводника, после того, как тот собственными глазами увидит, кого ведёт за собой в мирный сектор.

Обычно всё начинается с лёгкого покалывания. Кожа на ладонях начинает зудеть, иногда даже перерастая в щекотку. А затем… затем меня накрывает оглушительной вспышкой боли, которая свинцовым молотом бьёт по голове, до искр перед глазами, до выкручивания суставов, до истошного крика, который не могу себе позволить! И так всегда. Раз за разом. Моё тело превращается в пепел.

– Катари, – шепчет Шоу, сдёргивает с моей спины рюкзак и бросает на землю. Хватает за плечи, разворачивает спиной к кочевникам и силой опускает в высокую траву. А я в это время дрожу с ног до головы. По лбу и вискам сбегают капельки липкого пота, дыхание напоминает жалкое поскуливание побитого жизнью пса, стремительно накатывает волна жара, за ней – волна холода и так до бесконечности… Так будет пока Это не прекратится.

Руки трясутся. Сжимаю ладони в кулаки, пряча их в рукавах куртки, лишь удваивая боль, но это всё, что могу сделать, чтобы не выдать себя, не выдать то, кто я есть на самом деле. Ведь если проводник откажется вести нас дальше, если оставит нас с Шоу в этом секторе…

– Катари! – напряжённый шепот Шоу прорывается в сознание. Ясные глаза цвета сочной травы внушительно смотрят на меня, большие мозолистые руки охватывают мои запястья и с силой сжимают. Это причиняет Шоу боль – точно знаю. Сейчас я – раскалённая добела сталь. Сейчас я – готовое взорваться жерло вулкана. Сейчас я опасна. Сейчас я та, от кого следует бежать без оглядки. Сейчас я тот самый «маяк в океане» чья энергия на все сто процентов активна, она сигналит, горит и светится, зазывая к нам всех фантомов из ближайших секторов. Но когда Это происходит со мной, Шоу готов сделать что угодно, чтобы если не прекратить мою агонию, то разделить её на двоих.

– Держись, сейчас пройдёт, – говорит он, переводя взгляд на мои руки, превращающиеся в два чёрных уголька. Кожа чернеет и трескается, становится жесткой, бугристой, обрастает шершавой коркой, покрывается волдырями и лопается, как гнойные нарывы, порождая яркие лучи света вырывающиеся из дырявого, изуродованного тела.

– Дыши, Катари! – шепчет Шоу, не отпуская меня. – Ты знаешь, что делать. Возьми это под контроль, чёрт тебя побери, Катари! Сделай это! Ты можешь это сделать!

– Что там у них происходит? – доносится из-за спины.

– Эй, путники, что там у вас? Что за дела?

– Пошёл отсюда! – рычит Шоу на кочевника подобравшегося слишком близко. Тот пятится назад, спотыкается о собственные ноги и падает на пятую точку, тихо, с ужасом, выдыхая себе под нос: