«Лимонка» в тюрьму

Конечно, я хотел встретиться с ним. Познакомиться, поговорить за БАБа… Понять их, того и другого, их мотивы. Сотни миллионов долларов, по версии следствия, увёл г-н Глушков из милейшей компании «Аэрофлот». Якобы на эти деньги Берёза и осуществлял свои многочисленные политические авантюры: вторжение Басаева в Дагестан, проект ПРЕЕМНИК…

Однажды я едва не настиг его. Заехав в хату к лихому тверскому разбойнику Димке, я обнаружил лишь пачку журналов «Коммерсант». Самого же мэтра, вместе с многочисленными бытовыми приборами, только что перевели в другую камеру. Шконка, на которой он спал, была ещё тёплая. Тогда мне пришлось ограничиться информацией, сообщённой моим новым соседом. О личной встрече мечтать не приходилось. Чекисты не допустят. Так я думал. И всё-таки это случилось. Правда, не скоро, через год. В мае 2002 года в камере 30 СИЗО ФСБ России представители радикальной и либеральной оппозиции, Сергей Аксёнов и Николай Глушков, встретились и пожали друг другу руку. Чем думали тюремщики – не знаю, но косяк целиком на их совести. Спасибо им за это.

Николай оказался немолодым уже усатым мужиком с изрядной лысиной и повадками интеллигента-технаря. Обилие умных слов в его речи нередко ставило в тупик нашего третьего – Виктора. В прошлом Виктор служил в армейском спецназе, воевал в Афганистане, в новом времени он уголовный преступник, вымогатель и бандит.

Несмотря на бьющую в глаза интеллигентность, Николай типичный self-made man. Сделал себя сам. Его политические суждения интересовали меня. Я же снабжал его «Лимонкой». Он читал, смеялся. Ему нравилось. Думаю, общение со мной убедило его, что никаких принципиальных различий в подходах либеральной и радикальной оппозиции не существует. Самоценная идея Свободы одинаково дорога и иудейскому олигарху Березовскому, и красно-коричневому «террористу» Лимонову, ибо отсутствие свободы погубит обоих. Но если это так, то почему бы нам не объединить усилия? – думал я.

Но это потом, а пока перед нами стояли проблемы более прозаические. Например, неожиданно возникла проблема стрижки. Единственный в Лефортове стригаль, старый капитан, весь в наколках, похоже, объявил забастовку, и зэки вот уже пару месяцев ходили лохматые, будто и не зэки вовсе. Посему новенькая машинка Fhilishave, наконец-то затянутая Николаем, оказалась как нельзя кстати. Усадив короля авиации верхом на дальняк, предварительно застеленный газетами, я приступил к экзекуции. Это был мой первый опыт, и я не ударил в грязь лицом. Не ударить в грязь мне помог рассказ самого постригаемого о его походах в салон Зверева. Знаменитый стилист брал за свои услуги бешеные сотни долларов. Я же старался от души.

Не подумайте, что это была примитивная стрижка под ноль. Ничего подобного. Через неделю у Николая начинался суд, и ему было важно, каким его увидят родные: дочка и сын. Я же помнил, что из далёкого Лондона за процессом будет следить его кореш, Борис Абрамович, наш будущий политический союзник, и потому старался вовсю. Надеюсь, БАБу понравилось.

СИЗО Лефортово, камера 30

Максим Громов

Отрывки из ненаписанной книги

Большой спец на Матроске

Примерно через полторы недели моего пребывания во второй общей хате меня перекинули на Большой спец Матросского централа.

Постоянные переводы из камеры в камеру очень утомляют и действуют угнетающе. Только привыкнешь к камере, к койке и к своему месту, которые делишь с тремя-четырьмя сокамерниками, к соседям, к заковыристым характерам которых нужно притереться, к камерным сумасшедшим с неадекватным поведением и истеричным смехом, к клопам, наконец, которые становятся ближе всех и роднее в камере, в них течёт ваша кровь всё-таки… Мне иногда было смешно и весело смотреть на них, как они дружно улепётывают по постели или по телу в стороны. И злобное раздражение иногда как-то сразу исчезало само собой.

И вот опять рваный и неуклюжий переезд, равный, как говорят в народе, двум пожарам. Всегда есть опасность забыть в камере что-то нужное, книгу, одежду, тёплую куртку или ещё что-то не менее ценное, что скрашивает или упрощает жизнь в заключении. Попросить надзирателя принести «вдогонку» из камеры в камеру стоит пачки-двух сигарет или чего-то ещё не менее ценного, но это если на одном этаже, а если на другом корпусе или тем более в другом здании, то вообще беда. Куртку или ботинки свои ты уже более не увидишь.

Потом на некоторое время тюремщики останавливаются и дают обжиться, ждут, пока привыкнешь. Через неделю-две или месяц-другой опять начинается всё по новой. Но то, как меня потом будут швырять по камерам уже в лагере, с этими «переездами», разумеется, не сравнится. Здесь, как принято давно и везде говорить, было действительно просто, как в пионерлагере…