Линия горизонта

Россия по валовым показателям входила в шестерку ведущих мировых держав, но при этом оставалась отсталой, аграрной страной, в которой к тому же, несмотря на отмену крепостного права в 1861 году, так и не был решен земельный вопрос. Анахронизм самодержавного строя сдерживал развитие, мешал переустраивать общественную жизнь на началах социальной справедливости. Готовность к переменам, творческая и протестная энергия накапливались столетиями. Эффективно управлять гигантской империей становилось все труднее, но власть раз за разом оказывалась неадекватной требованиям времени. Даже если что и делалось, делалось половинчато. Столыпинскую реформу до конца не довели. Многопартийность находилась в зачаточном состоянии. Дума во многом оставалась декорацией. Гражданское общество, которое могло бы составить опору режиму в прорыве в новый, XX век, сформировать побоялись. Недостаточность реформ, – вот одна из главных предпосылок сначала Февральской, а затем и Октябрьской революции 1917 года.

Кроме того, в течение десятилетий царский режим не предлагал нации объединяющего идеала справедливого общества. А в результате идеалы предлагались другими. Хорошо этот процесс описал выдающийся русский философ В. Розанов. «У нас нет совсем мечты своей родины, – писал он. – И на голом месте выросла космополитическая мечтательность. У греков она есть. Была у римлян. У евреев есть. У французов – “прекрасная Франция”, у англичан – “старая Англия”, у немцев – “наш старый Фриц”. Только у прошедшего русскую гимназию и университет – “проклятая Россия”. Как же не удивляться, что всякий русский с шестнадцати лет пристает к партии “ниспровержения государственного строя”».

Еще одной предпосылкой революции стал колоссальный разрыв между тогдашней российской элитой, состоявшей из родовой аристократии, и людьми труда. Ленин точно бил в слабое место, говоря о наличии «двух наций в одной нации». Действительно, со времен Петра, прорубившего «окно в Европу», поляризация общества и национальной культуры постоянно нарастала. Представители правящего слоя чувствовали себя «европейцами в собственной стране» и глядели на свой народ, как на варваров. А сам народ жил традиционными представлениями, не ощущая духовного родства с властьимущими. Эти две «нации» долгое время даже говорили на разных языках: верхи – на французском, низы – на просторечном русском. Да и мыслили они в разных системах ценностей. Причем, даже появление с развитием капитализма деловой элиты не изменило положения. Снобизм русских аристократов оттолкнул и ее.

Октябрь как предостережение

Память об Октябре 17-го сегодня актуальна уже хотя бы как предостережение. Помнить о нем надо, чтобы не наступить в очередной раз на грабли, забытые в траве забвения. Прямые параллели, конечно, вряд ли уместны. Но ведь перед нами сегодня опять очень сложные вызовы. Мы вновь стоим перед необходимостью модернизации, на этот раз нацеленной уже на переход к современному постиндустриальному обществу. Великое благо, что в сложнейшей, кризисной ситуации руководству страны удалось сделать то, что не удалось в свое время Николаю II: удержать Россию от полного раздрая и анархии, остановить инерцию распада, набравшую ход после краха СССР и рыночных реформ 90-х, организованных «в режиме катастрофы». Политическая стабилизация, управляемость госструктур, эффективная работа законодательных органов и главное – консолидация общества на созидательной основе, – все это создает базу для нормального, эволюционного развития страны.

Впереди еще немало сложных, масштабных задач, в том числе и социального плана. И немало трудностей и испытаний. И мы не должны дать ни малейшего шанса тем, кто мечтал бы снова ввергнуть Россию в раскол и смуту.

Часто говорят о том, что Октябрьская революция 1917 года сыграла большую роль не только для России, но и для многих промышленноразвитых государств. И это правда. Она до смерти перепугала правящие круги и имущие классы стран Запада, заставила их всерьез браться за создание систем социального партнерства, формирование среднего класса. Усилилась роль государства в экономическом планировании, социальном регулировании, патронаже образования, медицинского обслуживания, науки, культуры и т. д. Можно вспомнить, как Ф. Рузвельт своим «Новым курсом» буквально спас американскую экономическую систему в годы Великой депрессии. Можно вспомнить выдающегося экономиста Джона Кейнса, который разработал реформистскую теорию «социализации капитализма» с весьма мощным инструментарием. То, что фактор Октябрьской революции сильно повлиял на «очеловечивание» экономики западных стран, признается на самом Западе, где издано немало книг и научных трудов по этому поводу.

Да и куда деться от того факта, что к 80-90-м годам прошлого столетия реального социализма, к примеру, в Швеции оказалось гораздо больше, чем в СССР?