Линкольн

Президент склонил голову. Она поняла, что нет слов, чтобы описать его горе. Исчезли суровые складки на лице: казалось, он углубился в свои мысли, вспоминал прошедшее, совершенно забыв, что он не один в кабинете. Огромные тяготы вынес он на своих плечах, бесконечные заботы отравили ему жизнь, а может быть, его тревожила мысль, что он ошибся в своей оценке людей, был несправедлив к тем, кто воевал за интересы народа.

— О, не говорите так, мистер Линкольн, — сказала она, — ибо у кого еще, кроме вас, будет столько оснований для радости, когда страна снова станет единой, а ведь это неизбежно будет.

— Знаю, знаю, — сказал он, сжимая руками подлокотники кресла, — но ведь источники жизни иссякают, и меня, может быть, не хватит.

Гарвей спросила, не подрывают ли его здоровье государственные заботы и дела. Он ответил:

— Нет. Косвенным образом, может быть.

Она поняла, что отняла у него очень много времени. Она поднялась с намерением уйти.

— Как же вы все-таки решили поступить?

— Я еще ничего не решил. Приходите завтра утром. Постойте, завтра заседание кабинета. Да, приходите к двенадцати дня — завтра на заседании дел будет немного.

На следующий день миссис Гарвей в двенадцать часов была уже в Белом доме. Три долгих часа ждала она. Изредка Линкольн присылал записки, в которых извещал, что заседание скоро кончится и он ее примет. Она была в отчаянии, предполагая отказ. Она ходила по комнате, глазела на карты и, наконец, услышала его шаги. Был объявлен перерыв. Президент не послал ей приглашения зайти к нему, а сам пришел к ней. Шаркая ногами и потирая руки, он сказал:

— Уважаемая мадам Гарвей, очень сожалею, что заставил вас ждать так долго, но мы только сию минуту прервали заседание.

— То, что я ждала, не имеет никакого значения, — сказала она, — но вы, вероятно, устали и не сможете принять меня даже вечером.

Он сел, попросил ее сесть.

— Я хочу вам сказать, — заговорил он тихим голосом, — что вчера военным министром издан был приказ об организации госпиталя в вашем штате.

Миссис Гарвей ничего не могла сказать. Ее ответом были слезы. Когда она, наконец, обрела дар речи, то промолвила:

— Благослови вас бог!

Линкольн попросил ее прийти на следующий день, так как он хотел передать ей копию приказа. Она пришла в последний раз. Президент ее спросил:

— А вы очень рассердились бы, если бы я сказал вчера «нет»?

— Мистер Линкольн, я не упала в обморок от радости, услышав ваше положительное решение, и не рассердилась бы при отказе.

— И что бы вы сделали в случае отказа?

— Я снова пришла бы к вам со своим ходатайством ровно в девять утра.

Линкольн расхохотался.

— Ну, тогда я мудро поступил, — сказал он.

В результате встречи миссис Гарвей с президентом было построено три госпиталя.

10. 8 ноября 1864 года — день выборов

Низко нависло серое небо. Шел дождь. В этот день в Белом доме было тихо и почти пусто. В полдень Брукс навестил президента и, «к моему удивлению, застал президента в полном одиночестве, как будто с общего согласия все избегали заходить в Белый дом». Линкольн волновался. Он сказал Бруксу:

— Я достаточно опытный политик, чтобы понимать, что можно было не сомневаться по поводу результата на съезде в Балтиморе, но у меня нет никакой уверенности в победе сегодня.

В семь часов вечера Линкольн и Хэй вышли из Белого дома. У порога их встретила неистовая буря с ливнем. Они прошлепали по лужам парка и поднялись в телеграфную комнату военного министерства. Линкольну вручили депешу от Форни из Филадельфии, в которой сообщалось, что президент получил там большинство в 10 тысяч голосов.

Президент отправил жене первые результаты голосования.

— Она волнуется больше моего, — сказал он.

Позже в кабинете Стентона Линкольн встретил Густавуса-Вазу Фокса, который ликовал по поводу поражения двух ненавистных противников.

— У меня нет такого чувства личной неприязни, как у вас, — сказал Линкольн. — Неприязнь никогда не окупается. У человека нет времени на то, чтобы полжизни потратить на вражду. Если кто-либо перестает на. меня нападать, я никогда не ставлю ему прошлое в вину.

Из-за бури и ливня телеграф работал с перебоями. Во время длительного перерыва, часов около десяти, вспоминает Брукс, «президент развлекал небольшую компанию, собравшуюся в военном министерстве, анекдотами и занимательными воспоминаниями». Входил Экерт, передавал телеграммы Стентону и тут же уходил. Президент просматривал телеграммы, комментировал сообщения. Чарльз Дана описывает события вечера: