Линкоры

С тревогой стал ощущаться растущий крен – видимо, вода стала заполнять немногочисленные водонепроницаемые отсеки выше цитадели. Появилась опасность опрокидывания. Внизу на палубе это тоже понимали, суматоха и крики только возросли. Перегнувшись через фальшборт мостика, Такахаси смотрел, как на воду спустили первый катер, следом шлюпку. Разгоряченный офицер, руководящий спуском матросов, расшвыривал ногами припасы, оставляя только фляжки с пресной водой и теплую верхнюю одежду – основное же предпочтение отдавалось канистрам с топливом.

Первая пара – 17-метровый катер и шлюпка, связанные на длинном канате, набитые людьми под завязку, отвалили от борта.

Адмирал обернулся – громыхая ботинками по металлическому настилу, на мостике появился запыхавшийся офицер с радиорубки, забыв обо всех правилах субординации, размахивая бланками радиограмм с криками:

– Господин адмирал! Я уже три раза отправлял радиоперехваты пневмопочтой, но никто…

– Вы почему не внизу? – перебил его командующий.

Опомнившись, офицер связи склонился в поклоне и протянул командиру листы с распечатками, отвечая на вопрос:

– Я слышал, что вы с офицерами штаба собрались погибнуть вместе с кораблем. Окажите честь умереть рядом с вами.

Ибо Такахаси, просматривая бегло накарябанные иероглифы, удержался от равнодушного пожатия плечами. Отвернувшись от молодого офицера, он посмотрел вперед по курсу корабля и указал рукой туда, где продолжали изредка вспухать, пробиваясь через редеющий туман, вспышки выстрелов:

– Вон он, «Бисмарк». Судя по вашему перехвату, на подходе еще какое-то немецкое судно.

Появившиеся на мостике офицеры штаба невольно его прервали. Склонив головы, они торжественно выстроились в ряд.

– Спуститесь в радиорубку, – приказал адмирал офицеру связи, – передайте в эфир, что линкор Императорского флота Японии погибает. Наши координаты. После этого вы освобождаетесь от своих обязанностей. Возможно, наших моряков и вас подберет немецкое судно. И поспешите, пожалуйста – корабль скоро может быть совсем обесточен.

Не смея возразить, связист, отдав честь, поспешил в радиорубку.

Линкор клонился на правый борт уже на 15 градусов. Крен постепенно рос, и передвижение по палубам стало затруднительным. Надстройка пугающе повисла над водой, офицерам на мостике приходилось прилагать определенные усилия, чтобы сохранять торжественный вид и равновесие, при этом они еще с интересом умудрялись разглядывать в бинокли грохочущий орудиями немецкий корабль.

Солнечные лучи уже почти разогнали туман, оставив какие-то его неоднородные обрывки, и в мощные бинокуляры «Бисмарк» предстал почти во всей свой красе.

Очевидно, тоже трагической…

Немецкому линкору, видимо, приходилось нелегко. В небе над ним, то появляясь, то исчезая, назойливыми мухами крутились едва заметные точки самолетов. У борта тонущего корабля неправдоподобно медленно вспух седой всплеск от взорвавшейся под водой торпеды. Линкор начал зарываться носом в воду. Было видно, что она уже заливала носовые башни и подножье надстройки.

«Немец» совсем перестал огрызаться огнем из своих орудий, как неожиданно кормовая башня произвела залп из единственного торчащего вверх орудия.

Стоящие на верхотуре накренившейся надстройки японские офицеры даже не успели ничего понять. Медленно заваливающийся на бок «Мусаси» создавал столько шума, что они даже не расслышали свист приближающегося снаряда. Грохот взрыва внизу, в районе боевой рубки, совпал с сотрясшим надстройку страшным ударом немецкого бронебойного снаряда, сбившим всех офицеров с их неустойчивой позиции за борт.

* * *

Капитан 2-го ранга Стивен Тайс, командир эсминца US NAVY «Майкл Мерфи», принужденно прописавшегося на дне Атлантики, оказавшись в совершенно пустой и темной стальной каюте, сразу подумал, что японцы сделали это намеренно, в кровожадном азиатском желании помучить своего пленника.

До него долетали отголоски выстрелов орудий и, возможно, попадания чем-то в линкор. Однажды хорошенько тряхнуло, и он предположил удар торпеды. Но проклятый громила даже не поперхнулся – гудел, вибрировал силовыми установками, работа которых особо ощущалась здесь – в глубоком трюме.

Вскоре от холода его колотила мелкая дрожь, но все попытки достучаться в рубочную дверь не увенчались успехом. Он слышал только топот пробегавших мимо матросов, изредка голоса, но никто даже и не подумал остановиться.

Он словно кот, мостящийся на новом месте, ползал во тьме, пытаясь согреться, пока случайно не обнаружил, что одна из стен теплее, чем другие.

«Вероятно, за переборкой проходит тепломагистраль от одной из котельных корабля», – здраво рассудил он и, скрючившись калачиком, прижался к спасительному теплу.

Следующие часы тянулись в полусонном, полубредовом состоянии, когда человек теряет понимание, где сон, где явь, а где его домыслы и фантазии. До него доносились глухим эхом грохот, гул двигателей и рабочая суета экипажа. Иногда он ощущал смену курса и крены корабля.