Линкоры

– Или маневры, или посылают гуманитарную помощь, – вставил, по-кошачьи щурясь, старпом, – в виде торпед, ракет и прочих глубоководных прелестей.

– …а мы, – продолжил командир, уставив тяжелый взгляд на ухмыляющегося помощника, – сначала ломились на «тридцати», распугав не только рыбу, но и, наверно, всех китообразных в округе, а потом заявили о себе. А могли нарваться на какого-нибудь сбрендившего капитана и торпеду под брюхо получить запросто. Супостаты – они сейчас все на взводе.

Покатый, зарывающийся в воду нос лодки черно-аспидного цвета, гнал перед собой бледную волну по морщинистой морской поверхности. Океан словно прогибался перед мощным торсом корабля и тут же закручивался пенными разводами, собираясь за хвостом подлодки в единую кильватерную полосу.

Рубочный люк всасывал свежий воздух, набегающий поток освежал лица подводников, торчащих в проеме «паруса».

Десятки айсбергов, от совсем крошечных до восхитительных красавцев, некоторые под десяток метров в высоту, дрейфовали в отдалении.

Солнце вовсю ярилось, многократно отражаясь от хрустальных поверхностей этих бродяг-паломников, прибавляя приятных красок мерному океанскому штилю, в который шипящим звуком врезался идущий на 16 узлах атомоход.

Два часа в надводном положении они шли в безмятежном спокойствии, развлекаясь короткими переговорами с практичными (про обстановку и вообще) и такими любезными немцами. Еще перекинулись парой слов с выславшими свои вертолеты ирландцами (по просьбе посольства Японии), и даже с вполне и всегда улыбчивыми американцами (реально командир американской подлодки был добродушен).

В небе, примерно на трех тысячах, висел британский самолет-наблюдатель. Но те чопорно и надменно отмалчивались. Может, работой сильно были заняты, а может, друг дружкой, поди разбери их политкорректные души.

Потом стали попадаться обломки, а следом левее на два румба обнаружили первых потерпевших. Тут уж было не до веселья. С восточного горизонта уже приветливо набухали черные точки ирландских спасательных вертолетов. Немцы набили свой корабль под завязку и, извиняясь за отсутствие «лишних билетиков на их круизный лайнер», вертолетом притащили лишь десятки спасательных плотов.

– С-с-ко-ко их, – протянул старпом, сжимая бинокль. – Куда мы их всех девать будем?

– А что я могу, – вполголоса ответил командир, – приказ был от «самого», лично – спасти всех.

– Главком у нас вроде бы не гражданский, должен был понимать, а?

– Главком-то понимал, а вот, как мне объяснили, министр обороны – нет.

– Да-а-а, – затянул свое помощник, – этот фрукт – тяжелый случай. Но лодка же не резиновая!

– Ну почему же? Помнишь, он посещал доки. Как раз и видел, что «резиновая». Кстати, – командир указал свободной рукой на округлую бульбу носа, – вот там у самой кромки слетел целый кусок покрытия.

– Не следовало так гнать, – поежившись, пожал плечами старпом. Увидев взгляд командира, начинающего тихо заводиться, тут же закивал: – Понимаю – приказ. Только как быть с такой прорвой людей?

– На «спине» повезем, – процедил командир. Резко склонившись, он прокричал в рубочный люк: – Малый ход!

– Я одного не пойму, – не успокаивался помощник, – даже при всей их паскудности, англичане разве не такие же моряки? Где приличия?

– Как мне объяснил американский капитан, британцы официально заявили, что все их спасательные средства заняты поиском уцелевших с авианосца «Илластриес». У янки почти те же оправдания. Этот командир американской подлодки парень, очевидно, неплохой, но и ему отдают команды сверху. Он просто пасет нас. Вот и всё!

Штурман поежился, передернув плечами:

– Как-то неприятно ходить под прицелом.

– Стоп машины! – проорал старпом. – Боцман! Аварийную команду и медперсонал – на выход!

А потом началось! Лодку действительно облепили сотни людей. Самых «тяжелых» спускали вовнутрь в лазарет, отпаивали, отогревали, медики чего-то кололи и чем-то пичкали. В лодке и на лодке стало не просто очень тесно, а вообще не протолкнуться. Командир, в беспокойстве проходя по отсекам, везде натыкался на лежащих, сидящих на корточках, по возможности переодетых в «сухое» или укрытых одеялами, все равно дрожащих от холода, с чашками, тарелками, какими-то плошками (посуды на всех не хватало) чая или горячего супа. Он больше всего опасался за языковые проблемы, но выяснилось, что некоторые японские офицеры на удивление сносно изъясняются по-русски.

– Отголоски Русско-японской войны, – с важным видом прокомментировал штурман, наверняка ощутив свое наследие с темным, но несомненно великим прошлым. За что получил тычок в бок от старпома.

Эти же японские офицеры поддерживали довольно жесткую дисциплину среди своих матросов, развеяв еще одно опасение командира подлодки.

Тянулось все это дело – выуживание людей из воды, не меньше четырех часов, пока не подошел зафрахтованный японцами корабль с опять же ирландским экипажем.

Только тогда подводную лодку удалось облегчить. Почти все матросы и офицеры с потонувшего линкора перебрались на надводное судно, оставив в отсеках лишь маслянистые лужи морской воды.