Лётчик

Через Либаву вернулись в Ревель, уже в сумерках сели на ставшую почти родной за эти дни площадку и зарулили на привычное место. После Пскова второй дом. И ощущения такие же — словно домой вернулся. На удивление быстро привыкаю к новому месту. Наверное, потому что ничего плохого для себя я здесь не видел? Как вариант вполне такое может быть.

А вот и встречающие механики появились. Подскочили, самолёт развернули, колодками колёса зафиксировали. Ну и мы наконец-то кабину покинули. Не всё же нам небо топтать, надо и на грешную землю спуститься. Устал. Длительный перелёт, да за один день, несколько утомил. Да что там несколько — вымотался, как собака. Накопленная за командировку усталость махом навалилась.

Встретили нас хорошо, перекинулись парой шуток, между делом поинтересовались о неисправностях и проблемах, получили честные ответы на все свои завуалированные и нет вопросы и не стали затягивать разговор. И нам это на руку. Узнали главные новости, сразу же определились с послеполётной подготовкой и последующим капитальным ремонтом. И всё, сил больше у меня ни на что не осталось, как-то сразу в один момент и закончились, словно из накачанного резинового баллона ниппель выкрутили. Сдулся. Отдохнуть бы хоть немного.

Все наши будущие сослуживцы живы и здоровы, это самое главное.

Механики тут же засуетились вокруг настрадавшегося за эти дни аппарата, а мы прихватили свои скромные пожитки из багажного отсека, закрыли лючок и направились в сторону жилья. Слева море плещется, на берег волна накатывает, шумит, манит. Искупаться? Пока вокруг никого? Мысль промелькнула и благополучно исчезла, потому как сил точно нет. Эх, сейчас бы на боковую, да придавить минут шестьсот, а потом в баньку забраться, душу и тело расслабить. А что, завтра и пойду и Михаила с собой обязательно прихвачу, если новых вводных сейчас не образуется, потому как есть у меня силы или их нет, а обозначиться перед командованием после прилёта необходимо. И поесть бы чего-нибудь…

Миша подхватил обе сумки, пошёл вносить жилой дух в нашу подостывшую комнатуху и соображать что-то насчёт позднего ужина, а я заторопился на доклад в штаб.

Дежурный сразу направил наверх.

В оперативном отделе бурлила жизнь, словно и не собиралась оглядываться на стремительно темнеющие окна и наступающую на город ночь.

— Вернулись? — Александр Васильевич улыбнулся глазами, принял мой устный доклад о возвращении, после которого тепло поздоровался и поприветствовал. — Рапорт готов? Нет? Тогда сейчас коротенько, буквально в двух словах расскажите о наиболее значимом и ступайте отдыхать, а с утра ко мне, уже подробно отчитаетесь. А то вид у вас…

Да, вид у меня ещё тот. На входе в зеркало глянул и себя не узнал — осунувшееся обветренное лицо с впавшими щеками и тёмными тенями. И вокруг глаз тёмные круги, как у енота. От очков. Это ещё хорошо, что отработанное масло в кабину не летит, а то бы сейчас вообще ещё тот вид был.

Заглянул в приёмную к Остроумову, не застал его, да никого не застал, двери закрыты и опечатаны. Значит, и впрямь, все дела и разговоры переносятся на завтра…

А уже вечером следующего дня мы занимали места в вагоне. Здесь почти мирная жизнь, пассажирские поезда ещё свободно ходят.

Весь сегодняшний день ушёл на хлопоты. На отчёт по командировке, на очень и не очень нужные разговоры, на передачу самолёта. Даже с Дудоровым успел переговорить, подтвердить своё согласие и кое-что обсудить. А сами сборы были короткими. Что нам собирать-то? Почти всё наше основное имущество, которого, честно сказать, совсем не много, остаётся здесь, в нашей комнатке, с собой забираем самое необходимое, повседневное и рабочее. В столице работы будет очень много, на гулянки времени не останется. Это я так с утра думал, чуть позже пришлось переменить своё мнение.

Да, а для бани мы всё-таки сумели выцарапать время. Пусть и немного получилось этого времени, но нам с Михаилом хватило. Собрались, долетели галопом до нужного нам заведения, оплатили вход в отдельный кабинет и поднялись по лестнице на второй этаж. Ну а там как обычно — расслабились, попарились и отмылись, наконец-то смыли с себя многодневную грязь и душу отвели. Отдельный-то он отдельный, этот кабинет, но парилка, как ни крути, общая, одна на всех.

И Остроумова утром выловил, надеясь переговорить накоротке и по-быстрому с инженером-инспектором. О сделанном мне предложении и об отчислениях с патентов. Это сейчас самое для меня основное, потому как некое чувство вины за единолично принятое решение на душу давит. Короткого разговора не получилось, пришлось задержаться, докладывать и рассказывать. Подробности разговора пересказывать не хочу, да они никого и не интересуют. Главное, расстались мы по-дружески. Не навсегда, само собой, а на время моего отъезда. Сам инженер ещё долгое время будет находиться здесь, в городе, поэтому ещё встретимся. А с отчислениями я пролетел. Рано ещё.