Липкие сны

Я перекатывал в ладони четыре сигареты, стараясь делать это как можно бережнее, чтобы не помять их, будто держал в руке нечто чертовски ценное. Вещь сакрального значения.

Хотя, такими сигареты мне и казались, и я не мог решить, как поступить теперь – выкурить все четыре одну за другой, надеясь, что так закрою свой личный ящик Пандоры, и сны опять пропадут. Или всё же набраться храбрости (только где её взять) и вернуться в свою палату, а потом – и в мир снов. И, может быть, всё-таки суметь вернуть лицо. Сделать то, на что не решился в истории с плеером.

Наверное, каждому человеку, с кем случилась беда, хочется понять, почему так произошло, отыскать хоть какой-то смысл. Зачем всё сложилось так, и почему именно с ним. Вот и я, решаясь, а вернее – ещё не решаясь вернуться в палату, силился понять, почему же всё это происходит. И, конечно, почему не с кем-то другим, а со мной.

Как сигареты в ладони, я мысленно перекатывал все сны, что увидел после первого, и все события этой истории. Но никак не мог отыскать хоть какой-то смысл, хоть что-то, что позволило бы мне успокоиться и признать: да, это случилось не зря, потому что…

А вот что добавить после «потому что»? Я не знал.

Но чем старательнее вспоминал всё по порядку, оттягивая время сна, тем яснее понимал кое-что другое. Всё, что со мной случилось, не могло случиться ни с кем другим – как будто вся моя жизнь тогда и даже раньше складывалась так, чтобы создать идеальные условия именно для этих событий.

Взять хоть работу киномехаником, во время которой я пересмотрел львиную долю этих липких снов – кто ещё похвастает профессией, при которой запросто можно спать почти сколько влезет и безо всякого ущерба?

Или моя прежняя успешная жизнь, которая оказалась столь привлекательной для Доста? Был бы я дворником, вряд ли всё сложилось, как сложилось.

Конечно, это может показаться притянутыми за уши случайностями, но я вдруг понял тогда, в курилке, стоя у окна, что всё вышло так, как и должно было. Уж не знаю пока, зачем именно, но точно не случайно, и неспроста именно со мной.

Эта мысль и помогла разломать и перетереть пальцами четыре сигареты, которые я так бережливо перекатывал. Выбросить их и решиться, наконец, довести дело до конца. Я подумал, что раз всё случилось именно так, именно со мной, то и заканчивать тоже мне. И конец этот станет ровно таким, каким и был запланирован где-то наверху.

Не знаю, многим ли фатализм и решение переложить всё на плечи судьбы помогли справиться со страхами. Но мне в тот вечер помогли.

Часть 1. Две Линейки.

Динозавр

После пробуждения Андрей сидел, почти не двигаясь, на стуле между двумя кинопроекторами. Он смотрел на маленькие квадраты кафельной плитки, точно такой же, как на полу в туалете квартиры, где прошло детство. Хотя об этом Андрей не думал.

О сновидении мыслей тоже не было – по крайней мере, ясных и оформленных, как и о чём-либо ещё. Со стороны киномеханик, сидящий на шатком деревянном стуле, смотрящий в одну точку на полу, выглядел, словно аутист, чьё сознание улетело в другие, далёкие от этого, миры.

В колонках аппаратной раздался вскрик героя фильма и будто разбудил Андрея – он дёрнулся, огляделся. Чуть наклонился, чтобы заглянуть в окошко, за которым мелькали картинки кино, но тут же отпрянул, словно обожженный.

Хоть это и не было так, но киномеханик почти почувствовал острую резкую боль всей поверхностью лица, будто оно действительно было без кожи. Из зрительного зала, через бесстекольное окно тянуло тёплым воздухом, что приносил уютный запах праздника – запах свежего карамельного поп-корна. Но, не смотря на то, что Андрею всегда нравилось это чувство – когда подставляешь лицо ласковому потоку воздуха из зала, – в этот раз он испугался. На секунду показалось, что вот-вот почувствует резкую боль, какая могла бы случиться, лизни кошка шершавым языком свежую рану.

Андрей поднялся, словно старик, и сделал шаг к старому запыленному кинопроектору, открыл боковую стенку и нащупал лекарство – бутылочку крепкой горькой настойки 0,25 л. Сделал большой глоток с горла, ухнул и вернулся на стул.

Теперь он зацепился взглядом за сам аппарат – динозавра, чей скелет только отдалённо говорил о былом величии давно ушедших времён.

Проектор понравился Андрею с первого взгляда, лет пять или семь назад, когда друг, заместитель директора кинотеатра, привёл нового знакомого в аппаратную, чтобы показать «сердце кинотеатра».

Андрея и тогда привлекали старые вещи, а теперь, в последние годы, отзывались в душе с особенным теплом, вниманием.

И часто – с грустью.

Ему было до чёртиков жалко старый кинопроектор. Когда-то аппарат дарил людям праздник, волшебство, но в один момент оказался не у дел. А вернее – у стены и закрытой заслонки в кинозал – смотреть единственным слепнущим глазом в железную перегородку. Словно поставили в угол, наказали только за то, что больше не нужен, ведь кино больше не показывают с плёнки.

И теперь его место занимал новенький электронный проектор, похожий на какой-то гудящий звездолёт.