Липовый барон

В правом сундуке лежали деньги – не много, но я точно знал, что там двадцать золота, как когда-то мы и договаривались. Однако почему-то у меня в голове эта сумма превратилась в тридцать, и пусть у меня золото, а не сребреники, но почему-то мозг провёл старую аналогию…

Я взял, и мы с Антеро вышли из зала.

– Правильно сделал… – пытался он меня ободрить. – Сам видишь, они уже ни на что не надеются… Незачем с ними ложиться в одну могилу…

Я взглянул в глаза бродяге, и он почему-то осёкся. Не знаю, что старый рыцарь там увидел. Не думаю, что это были муки совести или какой-то налёт бешенства. Я думаю, он увидел там то, что знает о самом себе. Пустоту…

– Пойдём, малыш… Ты правильно сделал… Это не наша война… – глухо звучал его голос, но чувствовалось, что он не мне говорит. Так бывает, что мы сами себя пытаемся убеждать в правильности и логичности своих поступков…

Впрочем, далеко мы не успели уйти. Вот кого я не ожидал тут увидеть, так это деда Олави. Старик нёс на руках ребёнка. От этого зрелища обалдел не только я, но и Антеро. Мои невысказанные вопросы так и повисли в воздухе.

– А вот и папа… – Шёл к нам старец и качал на руках младенца.

– Кайя?! – мне казалось, что я прошептал, но старик услышал.

Олави посмотрел мне в глаза. Господи! Когда я в последний раз его видел, он был живчиком, а сейчас у него даже глаза стали белыми. Выцвели. Такие белёсые, как у совсем старых людей…

– А вот и папа… – не обращал внимания на мои слова Олави, качая ребёнка.

– Антеро… – всё, что я смог сказать.

Бродяга посмотрел на меня. До него, похоже, ещё не дошло…

– Она не выжила… – сказал подошедший Коим. – Умерла при родах. Преждевременные роды…

Олави протянул мне младенца. Ребёнок совсем мелкий. Я даже не знаю, кто это, мальчик или девочка. Я, наверное, сейчас должен что-то соврать, что меня совесть замучила или что вспомнил о матери ребёнка… Чушь, не было ничего. В итоге при этом было всё. Пустота на время отступила…

А ещё я сейчас должен красиво соврать, что сразу признал его своим. Хрен там! Я в прямом смысле слова пытался принюхаться к нему. В голове почему-то всплыло, что я был даже не вторым, а третьим. Наёмник, потом Антеро и только потом я, правда, неоднократно…

Я глядел на мелкого и пытался в его лице разглядеть свои черты. Нюхал, как зверь, младенца, не понимая, мой или подкидыш.

«Вот-вот, сейчас!» – наверняка подумал кто-то из вас. А вот и нет. Первые эмоции при таких событиях – всегда пустота и безразличие или удивление и непонимание. В моем случае – второе.

– Имя?!

– Мать назвала его Ваден… – ответил тихо Коим.

А дальше я отдал Олави ребёнка. Попытался сдержаться, отошёл, сгорбившись, пытался не заржать.

– Ты что? – взял меня за плечо бродяга.

– Смешно, не правда ли?! – просто давился я.

– Что смешно?

– Ты сам знаешь… – сдерживал я смех. Хотя какой смех – это уже истерика. – Бастард, ребёнок бастарда…

И тут меня пробило окончательно. Я бил себя по щекам, но не мог сдержаться от гогота…

* * *

А потом я ворвался обратно в зал, где выбирал сундуки.

– Ты уже сделал свой выбор! – возмутился Элба.

Вот ты принципиальный, мудила!

– С дороги, старик! – прорычал кто-то вместо меня. – Пётр тоже трижды отрёкся! Я не буду повторять его ошибки!

– Ты уже сделал свой выбор! – повторил старик.

– Дед, не стой у меня на пути! – продолжал настаивать этот кто-то и выбросил монеты на пол. – Насмерть! Сейчас! Здесь!

Антеро за спиной охнул. Я краем сознания его понимал, но сейчас было просто на всё наплевать. Элба – мастер меча, оружейник барона. На тренировках у нас был размен один к десяти, естественно, не в мою пользу.

– Как прикажет господин барон! – почему-то воодушевлённо воскликнул он и вытащил свой меч.

Я вырвал кинжал из ножен и обнажил фальш. Завёл фальшион за спину для удара. «Манор всегда хорош, даже когда он плох».

Шансов мало, но они есть. Шансы есть даже у трёхлетнего ребёнка против мастера, другое дело, что шансы эти мизерные. Главное для бойца – видеть свои слабые стороны, пытаться их прикрыть, а также вера и мотивация на победу – без этого никак.

Если я прав, то и солнце пойдёт в другую сторону. Иисус говорил про веру, горчичное зерно и гору, однако я не Христос. Я хуже его, но я – это я…

Сраная жизнь, сраная психология. Что не смерть, то не про нас. Что бой, то не нам. Что не жизнь, то понарошку. Успеем расписаться, тут сейчас промокашка[87].

– Бой! – скомандовал я, раскручивая манор, видя, что никто не спешит отдать приказ о начале поединка.

– Бой успеется! Приберегите силы для врагов на стене, господин барон! – почему-то прокричал Элба и встал на одно колено.

– Что это значит?! – я ещё не отошёл от прилива адреналина.

– Вы сделали свой выбор… – так же с колена отвечал Элба.

Смешной он. Я сам знаю по меньшей мере два выхода из такой стойки на коленях на смертельные удары. Обманывает, сволочь!

– Бестолочь! – орёт за спиной бродяга. – Не он тебе нужен! Открой сундук!