Лис, бегающий с волком (СИ)

Кричать: « Скажите, что я справлюсь! Солгите если надо, но скажите, что справлюсь…»

Кричать: « Вы слепые идиоты! Неужели никто не видит, как это разъедает меня изнутри!»

И в итоге сорвать горло, но всё равно продолжать, только теперь хриплым шёпотом, причиняющим неимоверную боль не только в горле: « Пожалуйста… Хоть кто-то…»

Но никого нет.

Дом пуст.

Друзей рядом нет. У отца работа. И этот хмурый альфа, который якобы должен чувствовать каждого члена стаи… Но его тоже нет, и Стайлз пытается не думать о выводе, который напрашивается сам собой. Что он не член стаи. Что он никто. И вокруг него тоже никого нет. Поэтому он и не кричит. Лишь поближе подвигает к себе колени, пытаясь как можно сильнее уменьшиться. И тихо, на уровне слышимости, всхлипывает: «Мама…»

Так тихо…

Иногда вот так живешь с огромной дырой внутри. Вокруг тебя жизнь, и довольно долго она помогает, она отвлекает от этой дыры. Правда, в какой-то момент все всегда рушится. Ты смотришь в зеркало и сквозь просвет видишь свой позвоночный столб.

Именно тогда будто наступает озарение, и ты вспоминаешь. О боли. О скребущей печали. О разьедающей изнутри горечи.

Вспоминаешь о той самой дыре. Любовно оплакиваешь ее, умирая кусочком сердца, а затем свыкаешься. Забываешь будто.

До следующего такого раза.

Когда он, наконец, засыпает, проваливается в забытье, ветер с облегчённым свистом вздыхает. У него не получилось помочь мальчику, но мальчик справился сам. А значит, он сильный, у него всё получится. И ему никто для этого не нужен, кроме него самого.

***

Он просыпается рывком. И тут же всё вспоминает. Слез больше нет. Есть лишь тоска и чувство мести. И это как бомба замедленного действия.

Не спеша Стайлз поднимается с кровати и идёт в душ. После сна ему значительно легче. Видимо, тело уже полностью восстановилось. Хотя ощущение голода всё равно немного сдавливает горло, но с этим можно и подождать.

Он долго стоит под горячей водой, смотря, как струйки стекают по груди, рукам и ногам. От воды идёт полупрозрачный пар. Парень закрывает глаза, и через пару секунд вокруг него и головки душа образуется пузырь. Водосток в этот пузырь не входит, и поэтому через десять, может пятнадцать, минут вода уже доходит до ключиц. Он не знает, чего хочет этим добиться, но, когда вода укрывает его с головой, будто в тёплое шёлковое одеяло, Стайлз понимает, что не собирается умирать. По крайней мере не сейчас. И он закрывает глаза, представляет, что пузырь сходится наверху, под душем, и расходится над водостоком. Вода медленно убывает. Мальчишка остаётся спокоен, не паникует, не дёргается. Он просто знает, что может контролировать это. Знает, что это благодаря предкам-друидам у него так хорошо всё получается. Знает, что теперь навсегда повязан с этой силой Ногицунэ. Ему никуда от этого не деться, поэтому остаётся лишь глубоко дышать и пытаться контролировать всё то дерьмо, что происходит и будет происходить.

Он моется долго, тщательно, поэтому, когда выходит, его кожа вся красная от слишком жёсткой мочалки. Но он не замечает этого. Лишь устало выпускает хвосты и уши. Возвращается в комнату, одевается и недоуменно нахмуривается, посмотрев на часы. Десять вечера.

— Пора снова ложиться спать… Хах, — мальчишка тихо усмехается, спускаясь на кухню. Делает пару-тройку бутербродов, тут же съедая их, наливает чашку молока, а заодно пишет отцу смс-ку, что было бы неплохо на днях съездить в магазин. Он продолжает жить дальше, как ни в чем не бывало. Он постарается остаться прежним для всех, кто его окружает. Им не нужно знать, что за дерьмо с ним творится. Так будет только лучше.

Когда поднимается наверх, перед тем как открыть дверь в комнату, негромко топает ногой и одновременно прячет пушистые улики. Неизвестно почему, но под звук типа щелчка или стука это делать легче.

Как только он ногой открывает дверь, по носу ударяет запах леса, вины и немного пота. На его подоконнике расположился сам мистер Хейл.

— Привет, Дерек… — Стайлз подходит к столу и ставит на него чашку. Он пытается понять, что чувствует к этому Хмуроволку. Мальчишка уже не считает его виновным, не хочет опробовать на нем половину средневековых пыток и не собирается ему мстить. Хейл и сам считает себя виноватым уже десять лет подряд, занимаясь самобичеванием. Для приведения пыток в исполнение Стайлз ему не нужен.

— Как прошёл ритуал у Дитона? — альфа сидел, удобно развалившись и оперевшись спиной о стену, а одну ногу согнув в колене и поставив на подоконник. Его лицо было, как обычно, нахмурено.

— Отлично. Собачий доктор сказал, что у меня все в порядке и это твои беты… То есть это у них проблемы с нюхом из-за полнолуния, — Стайлз развернулся спиной к оборотню и открыл ноутбук. — Если это всё, то я бы хотел остаться один и…