Лис для белой вороны

Открывать глаза не хотелось, Маша чувствовала, что уже проснулась, но истома ещё нежила её тело, и девушка думала, что лишь она задерживает видение. Но вот, лёгкие наполнились воздухом глубже, по коже пробежалась зябкая дрожь, и Маша распахнула веки. И тут же чуть не закричала, увидев в предрассветных сумерках тёмную фигуру над ней. Кто-то присевший на кровать, держал одной ладонью её лицо, а второй опирался на подушку, склонившись почти нос к носу с девушкой. Она смогла разглядеть лишь длинные волосы, опавшие прядями по двум сторонам от скрытого их тенью лица сидящего, и широкую кривящуюся улыбку.

Видя ужас в её глазах, фигура поднесла палец к своим губам, приказывая молчать, но, едва пропавшая улыбка, выползла вновь – ещё плотояднее. Пахло морозом, чуть бензином, табаком и совсем немного перегаром. Настолько, чтобы можно было различить, но ещё не чувствовать дурноту и отвращение.

Сидящий отнял палец от своих губ и не удержался, легонько стукнул её по кончику носа, а улыбка на миг сильнее обнажила зубы. Проказливая такая, будто школьник шалость затевает. Маша не успела что-то у него спросить, да и со сна соображалось плохо, тем более, что час ранний, а легла она поздно. Поэтому девушка молча наблюдала, как фигура встала, возвышаясь над её кроватью, как-то неловко сгорбилась, будто по привычке ожидая, что стукнется башкой о потолок, и стала наматывать волосы на кулак, чтобы спрятать их под тёплый капюшон.

Лица Маша так и не увидела – гость стоял напротив окна, но судя по суетному тяжёлому дыханию, поняла, что парень возбуждён. Не в том смысле, в котором была возбуждена она сама, едва проснувшись после сладкого поцелуя в своих видениях, а в смысле, что чувствовался какой-то азарт в его действиях. Он запаковал голову, резко дёрнул шнурки, завязывая его на манер полярника, а затем стащил с шеи очки на резинке, надел сверху на капюшон, оттянул и выпустил, чтобы они сели на глаза. Тут же ойкнул, отшатнувшись, и тихо, но озорно выматерился.

Маша пыталась понять, что происходит. Уже осознала, что это не Игорь, и уж очевидно не Елена Павловна, а значит – кто-то посторонний, кто-то только что с улицы, судя по свежему запаху и ледяным рукам. Но и на того волко-ежового Олега гость не смахивал. Можно было бы конечно ещё версий перебрать, но почему-то Маша всё больше подозревала, что это тот самый долговязый грубиян в маске лиса – больно похож. И отчего-то это вселяло надежду.

Особенно потому, что слишком уж он напоминал по телосложению и повадкам на мечту, что приходила во снах.

Тем временем гость уже поправил криво севшие до этого очки, плавно поднял палец к губам ещё раз, а затем сделал пару шагов к Маше и принялся сгребать её с кровати вместе с одеялом.

– Что? Куда? – шёпотом всполошилась она, но парень возмущённо фыркнул, раздул ноздри и сжал губы, не имея возможности повторить жест, призывающий к молчанию.

Стремительно светало, и девушка уже могла различить его черты. Впрочем, кроме курносого носа, чуть пухлых, но небольших губ и острого подбородка увидеть всё равно ничего не удалось из-за лыжных очков и капюшона. Хотя, какая разница? Маша ещё вчера перестала понимать, что происходит, но если до этого она решила, что Соколова собирается ей помочь, то после разговора осознала, что доверять секретарше ей не стоит, а значит… в данном случае особо и некому. А этот парень, если это он был в лисовой маске, вступился за неё на балу. Так что если выбирать, кому доверять, то…

Гость прижал Машу к себе, заворачивая одеяло так, чтобы прикрыть ей спину, поднял на руках повыше и аккуратно понёс в коридор.

Дверь в соседнюю комнату оказалась закрыта, а ручка подпёрта стулом. Стояла тишина, но почему-то Маша была уверена, что Елена Павловна ночует там. Парень неловко нащупал ногой первую ступень лестницы и понёс драгоценную ношу вниз. В одеяле становилось жарко, даже заботливо укутанные босые ноги, похоже, вскоре начнут потеть, но девушка уже понимала, что несут её, скорее всего, на улицу, а там мороз.

Дверь на кухню с тихим скрипом отворилась, и тут же Маша услышала раскатистый храп. На диване, уткнувшись лбом в стол, спал водитель, и запах перегара стоял такой, что хоть топор вешай. Несущий девушку ночной гость ненадолго замер, глядя на Игоря, тихо и плавно сделал несколько шагов в сторону выхода из дома, затем опять обернулся, сдавленно хрюкнул, и, развернувшись к двери, со всего маху долбанул по ней ногой так, что та распахнулась, впуская мельтешащее снежинками с карниза утро, и грюкнулась о внешнюю стену, жалобно уронив выломанную щеколду. Храп за спиной прервался, раздалось сонное причмокивание, а затем Игорь захрапел ещё громче.

Парень запрокинул голову, расхохотавшись, и ступил на крыльцо. Изнутри раздался женский возглас, но окна спальни Елены Павловны выходили на другую сторону дома, поэтому увидеть их секретарша не могла.