Лисёнок Ян и Кристалл Судьбы

Сколько раз, бывало, он чувствовал присутствие тайного мира, когда заглядывал в пустые окна сгоревших или заброшенных домов, пробегая мимо них во время своего дежурства. Всегда ему было не по себе, когда он спускался в их подвалы или поднимался на чердаки. Абсолютно любое живое существо, повинуясь инстинкту самосохранения, интуитивно обходит такие места, даже не подозревая, почему делает это. Но его всегда влекло в самое «пекло», и чем страшнее, тем интереснее…

И вот, осенью, буквально сразу после того, как он вернулся с летних каникул в Сноутон, Яну стало казаться, что что-то неуловимо изменилось в привычном ему мире. Он не понимал, что именно, совершая ночные вылазки маленькой дозорной лисой, но его как будто манило что-то.

И вот однажды, когда уже выпал снег, он случайно набрел на старинный заброшенный квартал Мёртвого города. Его как магнитом туда тянуло, это не было простое любопытство, скорее страсть, которая всецело подчиняет себе. Тогда-то он и нашел этот дом.

Это сложно было объяснить, но воздух вокруг него был как будто плотнее, у него бежали мурашки по спине от этого дома, он чувствовал едва уловимое покалывание в лапах, а шерсть стояла дыбом, как будто ее натерли эбонитовой палочкой.

Каждый раз он приходил или слишком рано, или слишком поздно. Но в этом доме явно кто-то был, что-то происходило. И вот именно сегодня он увидел их, четырёх призраков из мира теней, и все встало на свои места. Открыт портал, который открывается раз в 3000 лет! Тени вошли в мир людей, они не по-детски злы и чрезвычайно опасны!

Глава 2. Проклятые призраки.

Обстановка в заброшенном доме была гнетущая: по всему было видно, что запустение и разруха царили в нем уже века. Со стен тянулись длинные клочья паутины, полуистлевшие обрывки чего-то неопределенного грязно-серого цвета, свисали с покосившихся окон, потолок совершенно развалился и представлял собой огромную дыру с торчащими во все стороны гнилыми досками, через которые было видно небо. В комнату, медленно кружась, падали белые хлопья снега. По комнате гуляли ледяные сквозняки, свечи в канделябрах дрожали и отбрасывали на стены зловещие отблески.

По углам комнаты стояли старые лавки, на которых были навалены груды истлевшего тряпья, на столе — под толстым слоем многовековой пыли — глиняная посуда. Было ощущение, что обитатели дома впопыхах бросили все нажитое и бежали вон, без оглядки, движимые одним лишь первобытным чувством — страхом, как будто вселенский ужас гнал их прочь, готовый поглотить живьем, как будто все демоны ада кинулись в погоню за ними.

Тот, кого называли Ларсон, был огромного роста с всклокоченной бородой и свирепого вида глазами, глядящими из-под кустистых бровей. Весь его облик напоминал черного мохнатого медведя, злого и кровожадного. Его крепкая фигура внушала страх и почтение всем присутствующим. Он расхаживал взад и вперед по комнате, меряя ее своими гигантскими шагами. Ларсон — олицетворение грубой силы, свирепой мощи и гнева, самый жестокий и безжалостный призрак из всей четверки, метался по комнате, как медведь, запертый в клетке.

Второй призрак имел скорее безжизненный, усталый и опустошенный вид. Кливерт Сорроу, угрюмый, сгорбленный старик с крючковатым носом, опиравшийся на такую же скрюченную, как и он сам, палку, весь его облик — средоточие немощи и скорби, печали и смертельной тоски. Его жалкая фигура держалась в тени, он не любил приближаться к свету и поэтому не подходил близко к столу, на котором горели свечи.

Еще один призрак сидел в кресле с развернутой к двери высокой спинкой и курил длинную голландскую трубку. Один глаз у него был прикрыт, как будто лицо его свела жестокая судорога. Уголок этого глаза был оттянут вниз, что придавало одной половинке его лица трагическое выражение. Вторым страшным пустым чёрным глазом он внимательно смотрел на Ларсона. Это был самый коварный и хитрый из всех теней, собравшихся в доме, — двуличный призрак сэр Смолл.

Последний в этой четверке — Дулли или Дулитл — невысокого роста, круглый человечек мерзкого вида был больше всего похож на жирного, раскормленного поросенка. Лицо его напоминало свиное рыло, редкие сальные волоски на черепе были зачесаны назад и собраны в жиденький поросячий хвостик, острые уши торчали вверх. Он все время подобострастно приседал и заискивающе складывал перед собой свои ручонки. Голос его, высокий, тонкий, до мерзости противный, казалось, не соответствовал его комплекции, а принадлежал маленькому ребенку.

— Рождение сверхновой звезды всегда сопровождается перерождением мира, — заговорил низкий, гипнотический голос из кресла, — Последний раз, когда зажглась сверхновая звезда, звезда Кеплера, вы помните? Четыре века назад…

— Как не помнить тот ужасный високосный год, — пискнул Дулли.

Смолл неторопливо курил трубку, вперяя взгляд единственного черного глаза в стоявших вокруг стола призраков.