Лишь время покажет

Мэйзи кивнула, не поднимая взгляда.

— Страдал ли ваш покойный супруг цветовой слепотой?

— Насколько мне известно, нет, — сообщила она еле слышно.

Сэр Уолтер повернулся к Гарри:

— Но вы ею страдаете, мальчик мой?

— Да, сэр, так и есть, — без заминки подтвердил Гарри. — Но какое это имеет значение?

— Потому что я тоже дальтоник, — пояснил сэр Уолтер. — Как и мои сын и внук. Это наследственная черта, преследующая нашу семью вот уже несколько поколений.

Гарри привлек Эмму к себе:

— Клянусь тебе, милая, я ничего об этом не знал.

— Конечно не знал, — подтвердила Элизабет Баррингтон, заговорив впервые за всю беседу. — Единственным, кто это знал, был мой супруг, а ему не хватило мужества выйти и признаться. Иначе бы ничего подобного не произошло. Отец, — добавила она, повернувшись к лорду Харви, — с твоего позволения, я прошу тебя объяснить нашим гостям, почему церемония не будет продолжена.

Тот кивнул.

— Положись в этом на меня, малышка, — сказал он, нежно погладив ее по руке. — Но что ты собираешься делать?

— Я собираюсь увезти мою дочь как можно дальше отсюда.

— Я не хочу уезжать, — возразила Эмма, — по крайней мере без Гарри.

— Боюсь, твой отец не оставил нам выбора, — сообщила Элизабет, бережно взяв ее под руку.

Но Эмма продолжала цепляться за Гарри, пока тот не отстранился сам.

— Боюсь, твоя мать права, милая, — шепнул он. — Но одного твой отец не добьется никогда — не заставит меня разлюбить тебя, и даже если на это уйдет весь остаток моей жизни, я докажу, что я не его сын.

— Возможно, вы предпочтете уйти через запасной выход, миссис Баррингтон? — предложил священник.

Эмма нехотя рассталась с Гарри и позволила матери себя увести.

Священник выпустил их из ризницы и провел по узкому коридору к двери, которая, к его удивлению, оказалась незапертой.

— Да пребудет с вами Господь, дети мои, — сказал он напоследок.

Элизабет провела дочь вокруг церкви и направилась к ожидавшим «роллс-ройсам». Она не обращала внимания на гостей, которые вышли подышать свежим воздухом или перекурить, а теперь даже не пытались скрыть любопытства при виде двух женщин, спешно садившихся в лимузин.

Открыв дверцу первой машины, Элизабет успела устроить дочь на заднем сиденье, прежде чем их заметил шофер. Он стоял у входа в церковь, поскольку не ожидал, что жених с невестой появятся раньше чем через полчаса, когда перезвон колоколов объявит миру о браке, заключенном между мистером и миссис Клифтон. Но стоило шоферу услышать, как захлопнулась дверца, он затушил сигарету, подбежал к автомобилю и сел за руль.

— Отвезите нас обратно в отель, — попросила Элизабет.

Обе молчали, пока не очутились в своем номере. Эмма, рыдая, бросилась на кровать, а мать гладила ее по волосам, совсем как в детстве.

— Что же мне делать? — всхлипывала Эмма. — Не могу же я вдруг взять и разлюбить Гарри!

— Уверена, этого никогда не произойдет, — признала Элизабет, — но, по велению судьбы, вы не сможете быть вместе, пока не выяснится, кто его отец.

Она продолжала гладить дочь по голове и уже решила, что та заснула, но Эмма снова заговорила.

— Что же я скажу моему ребенку, — тихонько прошептала она, — когда он спросит, кто его отец?

Гарри Клифтон 1939–1940

48

После того как Эмма с матерью покинули церковь, мне ярче всего запомнилось, как спокойно все держались. Не случилось ни одной истерики, никто не упал в обморок и даже не повысил голоса. Для случайного свидетеля вполне простительно было не догадаться, как много жизней вдруг было искалечено, а может быть, и разбито. Как это по-британски — присутствие духа и все такое: никто не хотел признавать, что его личная жизнь разлетелась вдребезги за какой-то час. Моя уж наверняка.

Я стоял в безмолвном оцепенении, пока актеры разыгрывали свои роли. Смоленый Джек сделал ровно то, что полагал собственным долгом, хотя его бледность и глубокие морщины выдавали обратное. Он мог воспользоваться легким выходом из положения и попросту отклонить наше приглашение, но кавалеры креста Виктории так просто не отступают.

Элизабет Баррингтон оказалась выкована из такого металла, который, будучи подвергнутым испытанию, продемонстрировал сугубо мужские качества: истинная Порция, пошедшая замуж не за Брута, как это ни грустно.

Пока я озирался в ризнице, ожидая возвращения священника, сильнее всех прочих мне было жаль сэра Уолтера, который привел свою внучку к алтарю, но не обрел нового внука, а, наоборот, потерял сына, слепленного, как много лет назад предупреждал меня Смоленый Джек, «из другого теста».

Моя дорогая матушка побоялась ответить, когда я попытался обнять ее и уверить, что по-прежнему ее люблю. Она явно считала, что винить в случившемся нужно только ее.

А Джайлз, он стал мужчиной, когда его отец выполз из ризницы, чтобы забиться под какой-нибудь осклизлый камень, переложив ответственность за свои действия на других. Со временем многие из присутствующих поймут, что события этого дня оказались для Джайлза не менее сокрушительными, чем для Эммы.