Лишь время покажет

Каждое воскресенье Мэйзи посещала заутреню в церкви Святой Марии в Редклиффе, чтобы услышать, как поет ее сын. Мисс Манди предупреждала ее, что вскоре у Гарри сломается голос и не стоит ожидать, что пару недель спустя он начнет солировать как тенор. В то утро Мэйзи пыталась сосредоточиться на проповеди священника, но ее мысли все время разбегались. Она глянула через проход, туда, где сидели мистер и миссис Баррингтон со своим сыном Джайлзом и двумя девочками, в которых она угадала их дочерей, но имен не знала. Она удивилась, когда Гарри сказал ей, что подружился с Джайлзом Баррингтоном. Поначалу их свела простая случайность алфавитного порядка, объяснил он. Она надеялась, ей никогда не придется рассказывать, что Джайлз, возможно, приходится ему не только близким другом.

Мэйзи часто жалела, что не может сделать большего, чтобы помочь Гарри в его попытках получить стипендию Бристольской классической школы. Хотя мисс Тилли научила ее читать меню, складывать, вычитать и даже писать несколько простых слов, одна мысль о том, чему подвергает себя Гарри, приводила ее в трепет.

Мисс Манди подкрепляла уверенность Мэйзи, постоянно напоминая ей, что Гарри не достиг бы таких высот, не решись она пожертвовать столь многим.

— И в любом случае, — добавляла она, — вы сами ничуть не глупее Гарри, просто вам не предоставили тех же возможностей.

Мистер Холкомб уведомил ее о том, что называл «распорядком», и Мэйзи, по мере того как приближалась дата экзамена, волновалась не меньше, чем сам соискатель. Она в полной мере оценила справедливость замечания Смоленого о том, что зачастую наблюдатель страдает сильнее, чем участник.

Зал «Пальмового дворика» теперь бывал полон ежедневно, но это не остановило Мэйзи, затеявшую новые перемены в то десятилетие, которое пресса описывала как «легкомысленные тридцатые».

По утрам она начала предлагать разнообразную выпечку, а днем ничуть не менее востребованной оказалась чайная карта, в особенности после того, как Гарри рассказал ей, что миссис Баррингтон угощала их на выбор индийским и китайским чаем. Правда, мистер Фрэмптон наложил запрет на появление в меню бутербродов с копченым лососем.

Каждое воскресенье Мэйзи преклоняла колени на маленькой подушечке, и единственная ее молитва касалась все того же.

— Пожалуйста, Господи, сделай так, чтобы Гарри получил стипендию. Если он справится, я больше никогда тебя ни о чем не попрошу.

Когда до экзаменов осталась неделя, Мэйзи поняла, что не может спать, и лежала без сна, гадая, как это выдерживает Гарри. Столько ее клиентов выражали ему наилучшие пожелания: кто-то слышал, как он поет в церковном хоре, другим он доставлял утреннюю газету, а у некоторых собственные дети проходили, некогда прошли или еще только собирались пройти то же испытание. Мэйзи уже казалось, что половина Бристоля сдает этот экзамен.

В экзаменационное утро Мэйзи усадила нескольких постоянных посетителей не за тот столик, подала мистеру Краддику кофе вместо обычного горячего шоколада и даже принесла двум клиентам чужие счета. Жаловаться никто не стал.

Гарри сообщил ей, что справился, по его мнению, неплохо, но не уверен, достаточно ли хорошо. Он упомянул кого-то по имени Томас Харди, но Мэйзи не была уверена, приятель это или педагог.

В четверг утром, когда высокие часы в «Пальмовом дворике» пробили десять, Мэйзи знала, что именно сейчас директор вешает результаты экзаменов на школьную доску объявлений. Но прошло еще двадцать две минуты, прежде чем в зал вошел мистер Холкомб и направился прямиком к своему обычному столику за колонной. Мэйзи не могла угадать, как справился Гарри, по выражению лица его бывшего классного руководителя. Она поспешно направилась к нему через весь зал и, впервые за четыре года, села за стол напротив клиента — хотя, возможно, точнее было бы сказать «рухнула».

— Гарри отлично сдал экзамен, — сообщил мистер Холкомб, — но, боюсь, до стипендии ему чуть-чуть не хватило.

— Что это значит? — спросила Мэйзи, пытаясь унять дрожь в руках.

— Двенадцать лучших соискателей получили оценку в восемьдесят процентов или выше, и им всем предоставили открытые стипендии. Например, друг Гарри, Дикинс, пришел первым, с девяноста двумя процентами. Сам Гарри набрал весьма достойные семьдесят восемь процентов и пришел семнадцатым из трехсот. Мистер Фробишер сообщил мне, что его подвела работа по английскому.

— Ему следовало читать Харди вместо Диккенса, — подсказала женщина, которая в жизни не прочла ни одной книги.

— Гарри все равно предложат место в БКШ, — продолжил мистер Холкомб, — но он не будет получать сто фунтов стипендии в год.

Мэйзи поднялась:

— Значит, мне просто придется работать по три смены вместо двух? Потому что в Мерривуд он не вернется, в этом я могу вас заверить, мистер Холкомб.