Литература как жизнь. Том II

Мои родители оказались в Риге, когда там уже находился брат моей матери, он раньше был прокурором Псковского суда и одновременно Председателем Татьянинского Комитета раненых[222]. В Татьянинском комитете было несколько латышей, которые активно занимались латышским национальным делом – восстановлением независимой Латвии, они имели связь с союзниками [Антантой], один из них оказался будущим Президентом Латвии

[223]. Латыши хорошо относились к дяде, они и предложили ему из Пскова выехать в Ригу. Более того, они сделали его представителем российского меньшинства в Национальном Собрании Латвии.

Когда родители мои приехали в Ригу, к городу подступали красные. Английское правительство дало возможность членам Национального Собрания Латвии и близким к ним людям выехать на английском крейсере в Англию. Оказался я в Англии опять же во чреве матери. И тут тоже была связь: сестра моего отца задолго до революции вышла замуж за англичанина. Увидел я Свет Божий в Англии.

Пожить в Англии мне не удалось. Через две недели после моего рождения меня повезли в Японию. Отец мой стал представителем белого правительства в Японии. В Японии я провел первые годы моей жизни. Когда мне исполнилось три с половиной года, закончилась Гражданская война на Дальнем Востоке, и мы вернулись в Ригу. Отец был уверен, что смута долго не продолжится, скоро всё переменится, а из Риги будет легко попасть в Петербург. Но ему это не удалось, он умер в июле 1932 г.

Я жил в Риге, закончил там Русскую гимназию, учился в Богословском Институте. Одна из причин, почему я поступил в тот Институт, заключалась в том, что будучи английским гражданином, я не мог поступить в университет. Я один из семьи был английским подданным. Со временем я изменил Королеве, взял американское гражданство, но Америка, в конце концов, есть бывшая английская колония. Как иностранцу, мне в Латвии жить было трудно, но отец перед смертью говорил матери ни за что не менять моего паспорта: «Может пригодиться». И оказался глубоко прав. Последние годы моей жизни в Риге я работал в газете «Сегодня», думал одно время о работе журналистической, мне очень нравилось работать в газете, но опять произошли перемены. Началась война и – советская оккупация Прибалтики.

Многие уехали в Германию, но я хотел остаться в Риге – не мог бросить мать и сестру. Мы надеялись все пережить в Риге, надеялись на перемены в России и что всё устроится. Но в один прекрасный день мне стали предлагать сделаться сексотом. Пришли люди из соответствующего учреждения и стали меня настойчиво просить, чтобы я написал доклад об одной организации, о другой организации, а я тогда начал работать в Общественном отделе газеты «Сегодня», и меня часто посылали на разные собрания, и я должен был давать отчеты о них. Я почувствовал, что дело плохо. Или я должен доносить на людей, а если я не буду этого делать… Мне сразу сказали: «Если вы соглашаетесь, это очень почетное дело, вы помогаете Советскому Союзу, советскому народу, а если вы отказываетесь, то сами знаете, что может случиться». Действительно, в это время арестовывали людей каждый день, арестовали нескольких наших знакомых, поэтому я в последний день, когда это можно было сделать, записался как английский гражданин на выезд из Прибалтики в Австралию. Существовал договор между правительствами английским и советским: все английские граждане эвакуируются специальным поездом через Россию во Владивосток, там перегружаются на британский корабль и отправляются в Австралию. В Англию в то время попасть было нельзя – шла воздушная битва. Так я оказался в Австралии, а из Австралии – в Америке. Думал я ехать в Англию, в Австралии поступил в торговый британский флот. Получается, принимал некоторое участие в войне: британский торговый флот – это были грузовые транспорты, которые везли оружие, пищу и одежду. Наш корабль должен был остановиться в Нью-Йорке, но была и промежуточная стоянка в Панаме, где я пробыл что-нибудь с месяц. Когда мы стояли в Панаме, я заболел, подозревали аппендицит, но всё обошлось, я находился на положении выздоравливающего. Из Панамы меня перевезли в Нью-Йорк. Тут я встретил знакомого моей семьи. Он посоветовал мне не ехать в Англию, а остаться в Нью-Йорке. Это было начало 1944 года, ещё шла война. Знакомый советовал мне закончить образование. Мне помогли получить американскую визу, чтобы я мог оставаться в Нью-Йорке. Церковь мне помогла поступить во Владимирскую семинарию. Так я и остался в Америке. Учился в Йельском Университете, в Пенсильванском Университете, получил учёную степень, по этой линии и пошёл. Большую часть моей жизни в Америке преподавал русский язык и русскую литературу.

Вопрос. Сравним ли нынешний интерес к русской литературе в Америке с тем, что когда-то называлось «помешательством на русских [писателях]»?