Литература конца XIX – начала XX века

Под влиянием революции 1905 г. и наступившей затем реакции обострился интерес Бунина к истории – и не только России. Именно с этого времени путешествия начали играть в его жизни и творчестве огромную роль. Современность и история становились нераздельными в творческом сознании художника, помогая постигать движение человечества в его подъемах и спадах, в борении света и тьмы, косных и животворных начал.

Древние легенды и мифы, религиозные предания и поверья, живые и окаменевшие следы прошлого питают бунинскую поэзию столь же щедро, как природа, быт тех краев, где он странствовал. В мифах, в восточных религиях, в Коране, в египетском пантеизме привлекали Бунина поэзия и мудрость веков, неистребимая сила духа, величие исканий, стремлений и верований древних. В них, как и в руинах древних храмов, художник чувствует истоки, могучие первоосновы всей духовной жизни человечества.

Руина храма Солнца, ты пуста!Но ты – исток познаний человека,Порог его искания, врата.Ты – колыбель младенческого века,Наш первый след и первый иероглиф –

И в бездну я взглянул из Баальбека:Там – даль и мгла. Туманно-синий Миф…

– писал Бунин в первых редакциях стихотворения «Храм Солнца», созданном в Сирии в 1907 г. (1, 495).

Как уже сказано выше, Бунина никогда не увлекали идеи революционного преобразования мира, но накаленная атмосфера первой русской революции с ее героикой, ненавистью к деспотизму и рабству, стремление к свободе и демократическому обновлению жизни не могли оставить художника равнодушным. В его поэзии тех лет появляются титаны, атланты, религиозно-мифологические и подлинные герои прошлого, мятежные и дерзновенные натуры.

Всегда стремившийся к гармонии, к спокойной уравновешенности сил, Бунин в 1905–1909 гг. проявляет интерес к сложным, «вихревым», дерзким натурам, способным бросить вызов самому богу. Таков Эсхил, который

Склонил чело суровое с такимВеличием, с такою мощью духа,Какая подобает лишь богам

Да смертному, дерзнувшему впервыеВосславить дух и дерзновенье смертных!(1, 248)

Таков и Каин, воздвигший, по преданию, Баальбек.

Жадно ищущий бога,       Первый бросил проклятье ему.И, достигнув порога,

       Пал, сраженный, увидевши – тьму.Но и в тьме он восславит       Только Знание, Разум и Свет –Башню Солнца поставит.       Вдавит в землю незыблемый след.…Он спешит, он швыряет,       Он скалу на скалу громоздит.

Он дрожит, умирает…       Но творцу отомстит, отомстит!(1, 285–286)

Богоборческие мотивы звучат и в стихотворениях «Сатана богу», «Сатурн», «Прометей в пещере».

В авторском сознании и поэзии этих лет нередко совмещаются полярные мотивы: радостное созерцание, покорное приятие мира и отважное дерзание, непокорность, борьба, стремление к познанию и творчеству, чуть ли не к соперничеству с богом.

Этим единством противоборствующих начал проникнут и образ Джордано Бруно в одноименном стихотворении, опубликованном в «Сборнике товарищества „Знание“» за 1907 г. рядом с пьесой М. Горького «Враги».

Наряду с «восточными», религиозно-мифологическими и философскими стихами в 1903–1908 гг. возникли скорбные стихи о современности, о России, где все смешалось – «великое и подлое», деспотизм и рабство, покорность, героизм и жестокость.