Литературная культура сегодня

Значение "толстых" литературных журналов для образованных читателей позднесоветской эпохи, начиная примерно с конца 1950-х годов, было связано, говоря очень обобщенно, с двумя обстоятельствами. Во-первых, журналы - при всем идеологическом контроле и цензурных препонах выходили к публике со своим образом мира (и в частности своим представлением о литературе), "тут же", в каждом новом номере, воплощенным в структуре издания, круге его постоянных авторов, подборке текстов, их заголовках и т.д. Сколько-нибудь опытный читатель (а его опыт, среди прочего, журналы и формировали, это была целая наука, которую современники потом предпочли отодвинуть и забыть, тогда как ее нужно было продумать и зафиксировать!) никогда бы не спутал разные журналы, окажись они вдруг без обложек: он узнал бы "свой" по оглавлению, даже по нескольким страницам. Во-вторых, журналы привлекали, опять-таки, образованных читателей тем, что были, в посильной степени, органами рефлексии над окружающей жизнью и современной литературой. Отсюда важнейшая роль отделов публицистики и литературной критики в журналах этого типа.

Разумеется, разделение на "две культуры", возникновение с середины 1960-х годов сам- и тамиздата, которые, понятно, не входили в круг печатного рассмотрения, критического анализа, рецензирования, не могло не ущемлять, больше того - не уродовать журнальные формы коммуникаций между различными группами и слоями общества. Из сферы публичного обсуждения тем самым вытеснялись наиболее острые проблемы общества и культуры, подавлялись альтернативные точки зрения на них, устранялась возможность открытой полемики. Это - вне зависимости от взглядов и воли отдельных людей - извращало и развращало институт критики: двоемыслие калечит ум, приучая думать с расчетом на недоброжелательного и неквалифицированного, но неустранимого партнера. Однако в полной мере разрушительный эффект "подполья" для журнальной системы сказался, по-моему, как раз тогда, когда оно было "легализовано" - в период перестройки и публикационного бума (разумеется, этот эффект никем не планировался и в большой мере оказался неожиданностью для участников).

Дело не только в том, что "горячие" тексты как бы должны были говорить при публикации "сами за себя" и вроде бы не требовали критического анализа, сопровождаясь разве что короткой библиографической справкой и откликами благодарных читателей. Для аналитического освоения этих "вытесненных" текстов, созданных их авторами, замечу, в совершенно других социальных и культурных обстоятельствах, по иным поводам и причинам, из иного мыслительного материала, как и вообще для работы с неочевидной проблематикой "забытого", "пропущенного" и "вычеркнутого", у прежнего литературно-критического сообщества не оказалось необходимых средств, развитых языков обсуждения, способов сложной, многоуровневой рефлексии1. Популяризаторская профессорская публицистика тех лет экономическая, историческая, правовая - по тогдашней необходимости или же по всегдашней советской привычке рассчитывала на троечников и, при всей полезности намерений, исчерпала свои возможности буквально за год-другой. Иных интеллектуальных ресурсов, за пределами привычной и, в общем, уже архаической для конца ХХ века просветительской роли, у отечественной интеллигенции не нашлось.

Сегодня "толстые" литературные журналы, практически полностью сохранив свой состав (кажется, единственное исключение - прекратившая выходить "Волга"), имеют, в пересчете на образованное население страны, тиражи, близкие к "малым литературным обозрениям" или к "журналам поэзии" в развитых странах Запада. Однако они оставляют за своими пределами литературный авангард и не подвергают систематической рефлексии современные формы литературы. Литературная критика в них за девяностые годы, по большей части, фактически сменилась рецензированием, косвенными формами рекламы и другими типами "перекрестного опыления". Они либо поддерживают сложившийся литературный истеблишмент, либо отмечают "правильных" кандидатов на пополнение этого круга претендентов на "нормальную" литературную репутацию.

"Толстые" журналы и стоящие за ними кадры литераторов потеряли поддержку сколько-нибудь широких и влиятельных в обществе читательских групп. Их читающая публика все больше сдвигается на культурную периферию - например, в провинцию, где альтернативных источников литературных образцов почти нет, и к более старшим возрастным группам, зачастую не имеющим других контактов с миром литературы, кроме "своего" журнала. Собственно же поисковой литературной периодики - а она в стране такой величины должна была бы исчисляться десятками, если не сотнями изданий в сегодняшней России, насколько могу судить, нет.

3