Литературная память Швейцарии. Прошлое и настоящее

Полезно подумать и о том, какое место занимает Лафатер в истории науки. С одной стороны, он нарушает все требования, которое выдвигала теория науки в его время. Знаменитое полемическое сочинение Лихтенберга[151]

, направленное против Лафатера, есть не что иное как голос естественнонаучного разума, который требует от современных исследователей двух вещей: умения проводить различия и эксперимента. Проводить различие следовало бы между жестко заданной формой лица и изменчивыми выражениями чувств. Проводить различие следовало бы между врожденными и приобретенными признаками. Проводить различие следовало бы между тем, что поддается измерению (к чему приложима четкая шкала) и неизмеримым, которое может быть выражено только посредством поэтической, метафоричной речи. Проводить различие следовало бы между сферой материального, к которой относятся кости, хрящи и кожа, поддающиеся эмпирическому постижению, и нематериальной сферой нравственных качеств, категории которой базируются на расплывчатых социальных договоренностях. Проводить различие следовало бы между экспериментом и интуитивной догадкой, между доказанным тезисом и предположением, между несомненным результатом и личной убежденностью в чем-то.

Лафатер же с самого начала упраздняет принцип проведения различий. Требование различения, «критики» (если воспользоваться ключевым словом той эпохи) для него ничего не значит, уступает место противоположному принципу, практикуемому со страстью: осознанию нераздельной целостности в момент экстатического переживания. «Физиогномика — это поэтическое ощущение, что причина должна быть распознаваемой в ее следствии», говорит он однажды; и дополняет процитированное высказывание форменной декларацией, объявляющей такое мгновенное осознание сути вещей единственным надежным способом обретения правды:

Ясный взгляд, быстрый взгляд, взгляд как бы с птичьего полета (то, что французы называют coup d’œil) — это самый великий, самый простой и самый содержательный дар, который небо может послать жителю Земли. Кто обладает этим даром, тот имеет всё, а кто не обладает — лишен всего, что делает человека добрым и великим.

Вряд ли можно резче выразить отказ от принципа разграничения и от эксперимента. И, тем не менее, дерзкое выступление Лафатера против науки, базирующейся на измерениях и расчетах, было в такой же мере своевременным, в какой противоречило тогдашнему состоянию научной методики. Он не постеснялся представить физиогномику как «науку наук» и даже возвестить, что в ней найдут конец все другие науки, — конечно, это было безумие, но безумие, не лишенное своеобразной логики: «Она станет наукой наук, и потом уже не будет другой науки — а только чувственное восприятие, быстрое человеческое ощущение!»